Дурные дороги - страница 28

– А я тебя провожу. ― Бык подошел ко мне.

Я испуганно сказала:

– Да я лучше сама…

Мне не хотелось, чтобы Бык узнал, где я живу. Вдруг под предложением проводить он подразумевает что-то другое? Например, хочет второй раз засунуть меня башкой в дерьмо?

– Не, я провожу.

Отговориться я не смогла, и мы пошли к моему дому. Кто бы мог подумать ― я и Бык! Бык, который топил меня в канализации, провожает меня! Когда мой мир успел перевернуться? Всю дорогу Бык трещал о какой-то фигне, но я не слушала его: погрузилась в себя и думала о своих проблемах ― о дучевской банде и фотороботе.

Уже возле подъезда Бык спросил:

– Придешь к нам завтра?

– Может быть.

– Приходи. Буду ждать. ― Он протянул мне кулак, больше похожий на утюг. Я слегка стукнула своим кулаком по его костяшкам. Ау! Это больно.

– Ты классная девчонка, Даш. Расстроюсь, если не придешь. ― Он обвел взглядом мою фигуру, подмигнул и ушел.

Я еще несколько секунд стояла с открытым ртом, глядя Быку в спину. Он что, сделал мне комплимент? Собирается меня склеить? Да ну! У тебя мания величия, Сова. Иди домой. И все-таки… кажется, я выигрываю эту игру. Бык не узнает меня. В его огромной башке просто не может появиться мысль о том, что пацан, которого он ищет, вовсе не пацан.

Может быть, если эта проблема решилась так легко, то и другая вскоре решится? Боны забьют на поиски, и я смогу наконец вздохнуть свободно??

На следующий день, в Маринкиных шмотках, маминой панамке и темных очках, я ввалилась к Тотошке в окно.

– Пошли до рельсам. Поговорить надо.

По дороге к нашему тоннелю, идя по шпалам мелкими шажками, я рассказывала другу обо всем ― об антифа, припершихся к панкам, о Дуче, который меня ищет, о бонах и доберманах. Я протянула Тотошке смятый лист ― мой фоторобот, содранный со столба на автовокзале.

– Я б не узнал, честно. Совсем не похоже. ― Тотошка вернул мне листок.

Потом я рассказала о том, как Маринка привела меня к панкам и на месте их тусовки я столкнулась с Быком. Моя история закончилась тем, как Бык проводил меня домой.

– Он клеит тебя! ― возмутился Тотошка.

– Уж лучше так, чем гоняться за мной с криками «Убью, совиный выродок!».

Тотошка сердито запыхтел себе под нос.

Уровень воды в тоннеле снизился: ее было по колено. Из Тошкиного рюкзака я достала баллон с красной краской, который мы всегда брали с собой, мало ли что придумаем. Я сняла обувь и полезла в тоннель, Тотошка ― следом. Я подошла к надписи «Сова + Тотошка = 100 % дружба», немного подумав, зачеркнула 100 и написала сверху 70.

– Эй, за что? ― возмутился друг.

– За то, что кинул меня тогда с Быком. За то, что боны охотятся на меня, а не на тебя. В общем, за то, что все дерьмо этого мира льется почему-то на меня, а не на тебя. На тебя же, лохматая сволочь, всегда льется дождь из одних ромашек и леденцов.

– Но я ж не виноват!

– Мне по фиг. Живи теперь со своими семьюдесятью процентами.

Я села на корточки, пошарила в воде и вытащила биту. Бордовые пятна въелись намертво, так и не отмылись. Проволока заржавела и стала ярко-рыжей.

– Надо закопать ее, ― сказала я.

Мы зарыли биту под елкой перед тоннелем.

– Куда ты сегодня, опять к ним? ― ревниво спросил Тотошка по дороге назад.

– Ага. В городе нам не надо вместе появляться. Да и с панками мне чуть спокойнее, чем одной или когда мы вдвоем. Их много. Скины в Днице почти вымерли, Дуче их сильно прессовал, так что панков сейчас никто и не трогает.

– Не понимаю, как ты с ними тусуешься, они же тупые.

– Зато с ними безопасно. А ты чего будешь делать?

– На «собаку» пойду, кататься.

На том мы и расстались.

Закопченные стены, грязь. На улице зарядил косой ливень, и вся наша тусовка перебежала с любимой остановки в подъезд. Пашка на подоконнике играл на гитаре, я ему подпевала. У меня в руках были банка пива и спички, которыми я баловалась, оставляя на штукатурке черные горелые кружки. Пролетом выше на подоконнике сидела Маринка со своим парнем Ваней. Если бы Пашка перестал играть, мы бы услышали, как они там целуются, а может, уже и не только.

Я в этой компании второй раз и наконец-то стала кого-то запоминать, а то знала только девчонок и Быка. Теперь вот выяснилось, что есть Маринкин Ваня, который работает в тарном цеху на конвейере, ― по мне, так не симпатичный: крепкий, а вот лицо как у мартышки. Волосы блеклые, кожа в каких-то пятнах ― не то веснушки, не то болезнь. Еще есть Пашка, который с гитарой, прикольный. Лицо приятное, глаза темные, почти как у Тотошки. Волосы не разобрать, какого цвета ― слишком короткие. Голос завораживающий. Вообще Пашка располагал к себе. Он недавно вернулся из армии, поэтому в его репертуаре столько армейских песен. Эти трое в тусовке постоянные ― Бык, Ваня и Пашка, остальные приходят-уходят: появятся на пару часов и свалят. Таких много, их я еще не запомнила.