Душа моя - страница 19

У нас с Олегом были не совсем обычные отношения. Он много помогал мне когда-то, как подруге жены. И я твердо знала тогда, что если это будет в его силах и возможностях, то он возьмется решать любые мои проблемы. Нет, я не злоупотребляла, но даже просто знать это было спасением — что ты всегда можешь на кого-то рассчитывать. И речь сейчас не об Алёне. Она замечательная подруга, но случались ситуации… И не будь Олега, она сидела бы и тоже точила слезы рядом со мной, потому что мы — бабы! Две бабы, которые вначале слегка или сильно паникуют и теряются, и только потом, успокоившись и собравшись с силами, действуют. И хорошо, если разумно. Мужчина в доме, те самые штаны… без них ужасно трудно, если ты уже привыкла находиться за широкой спиной и под надежной защитой. И даже если Олег был только иллюзией такой защиты, это дорогого стоило.

А потом он сглупил… Вначале я даже не способна была воспринимать тот его поступок, как предательство, настолько он был диким. Ошибка, глупость, временное помешательство — да все, что угодно! Злилась на Алёну, которая не хочет этого понять — он же раскаивался, просил прощения! Да он плакал! Плакал, как ребенок и просил меня — помоги. Человек, который помогал мне не раз и не два, был крестным моей дочери, баловал и даже любил ее.

Наши отношения сошли на нет после его злого «какая же ты дрянь, Ирка, не ожидал, честно». Я сдыхала тогда от стыда и вины. Однозначно дрянь, против фактов не попрешь, но ничего уже и не исправишь.

Потом, когда уже вернулся из Москвы, не прижившись там, он вдруг позвонил мне и попросил разрешения увидеться с крестницей. Явился с подарками и Анжик узнала его, бросилась обниматься, мы разговорились… Так начался новый виток наших отношений — доброжелательных, но уже не дружеских. Скорее, вынужденно-родственных. Я не верила, что он забыл это — про дрянь. А теперь понимала, что да — его интересовала только моя дочка. Поэтому и все наши разговоры обычно были о ней — ее успехах и достижениях, здоровье и интересах. Появлялся он нечасто, но совсем не пропадал, забывать себя не позволял.

И тут возникает вопрос — а был ли его интерес к моей девочке искренним? Или он обеспечивал себе доступ к инфе, которую исправно сливал — «с самого рождения и до этих пор»? Он что — поддерживал отношения с Михаилом еще когда я ничего не знала о нем и не понимала что случилось? На развод Олег и Алёна ходили со мной и поддержали меня, а еще он тогда подтвердил то, что мне сказали на работе Миши — что у него другая женщина.

И нет… решила я, глядя, как они оба идут в мою сторону по длинной подъездной дорожке — семьдесят метров, кажется? Я не буду ему предъявлять. Во всяком случае, не сейчас. А потом или вычеркну этого человека из нашей жизни, или все же разрешу участвовать в жизни Анжика, но уже с большой оглядкой. Будет зависеть от того, что и как он мне ответит. Но не сейчас и не здесь.

Я заговорила первой, не дав ему раскрыть рта:

— Привет. Ольга звала нас на толму, ты не против? Если что, мы со своими бутербродами.

Олег помолчал, внимательно и даже тяжело глядя на меня. Я улыбалась, тоже глядя ему прямо в глаза. И он кивнул, отводя взгляд, а потом согласился в голос:

— Толма у нее зачетная… я не против. А что во дворе стоите?

— А вот, — кивнула я за его спину, — вот и заказчик. Я с ним отъеду, а вы тут пока сами. Только сапоги мне достань, Миш… и куртку тоже.

И пошла навстречу синей «Ниве», которая остановилась возле хозяйского форда.

— Мы поедем за тобой, — догнал меня Михаил.

— Как хотите, — не стала я спорить.

Проехав по центральной улице, мы свернули на укатанную грунтовку, объезжая тот самый холм, на котором когда-то стояла старая церковь. Проехав еще метров триста по узкому проезду, выскочили на просторный пустырь. Слева, за высоким зеленым забором из металлопрофиля, виднелась крыша дома того же цвета. Справа открывался довольно большой участок, поросший высокими сухими бурьянами. Чуть ближе к дороге просматривались совсем уже оплывшие развалины охристого цвета — саман, похоже. Необожженная глина, из которой формировались когда-то стены, потекла, лишившись крыши и ухода, и практически истаяла, растекшись по земле. Кое-где виднелись куски досок или стропильных жердей — деревянные обломки. Крыша, скорее всего, была соломенной и давно уже сгнила.