Душеспасительная беседа - страница 9

Наконец диктор объявил то, что положено было ему объявить, и на экране возникла пустая сцена с разрисованным задником. Сидящие в фойе станичного Дворца культуры дружно ахнули, когда рассмотрели этот задник. Расписан он был в условной манере, легким стилизаторским штрихом. Тут были все обязательные атрибуты украинской деревенский старины: колесо от телеги, плетень с нацепленными на колья глиняными глечиками и макитрами, клуня под соломенной крышей, одинокий подсолнух.

Кто-то рассмеялся, кто-то тихо ругнулся. Потом все заговорили разом:

— У нас людей в поле на работу в городских автобусах возят, а они тележное колесо вспомнили!

— Соломенных крыш в станицах днем с огнем не найти!

— И плетней таких давно нема!

— И горшков таких никто не держит!

А затем все оглянулись на бабку Лизавету, ожидая, что скажет ревнительница кубанской казачьей старины.

Бабка сказала просто:

— Вернутся они до дому, я с Василием Архипычем по-своему поговорю, а Симке все косы повыдираю.

Смотреть передачу не стала, поднялась и пошла к выходу, сердито постукивая батожком..

Свою страшную угрозу насчет выдирания кос бабка, конечно, в исполнение не привела, но допрос с пристрастием Симе Безручко учинила. И Сима рассказала бабке Лизавете все как было.

— Мы, бабушка Лизавета, оказались в безвыходном положении! Приезжаем на концерт загодя, нас встречает директор клубам такой весь мягкий и потный, и объявляет: «Идите скорей на сцену, я вам покажу ваше оформление. Я заказал задник для вас одной начинающей талантливой художнице». Василий Архипович ему говорит: «А почему вы нам предварительно не показали эскизы нашего оформления?» — «Времени не было. У нас в Москве свои темпо-ритмы. Да вы не беспокойтесь, у нее получился не задник, а конфетка!»

Бежим в темпо-ритме на сцену. Я, бабушка Лизавета, первая сказала — ребята не дадут соврать! — что мы на этом конфетном фоне выступать не будем. Директор весь побледнел и сказал: «Друзья, это невозможно. Расход мною уже сделан, деньги художнице уплочены, с минуту на минуту приедут телевизионщики, а у них такие темпо-ритмы, что даже мне за ними не угнаться. Надо выступать». И тут еще эта художница — худенькая такая, в шелковых брючках — ревет в три ручья. «Я, говорит, в условном стиле работаю». Я ее спросила: «Вы в кубанских станицах, девушка, когда-нибудь, бывали?»— «Нет!» - «А вообще в деревне?»— «Когда училась в институте, нас на картошку возили». Мне, бабушка Лизавета, ее даже жалко стало, она девушка в общем-то симпатичная и способная, я ее к нам в Батьковскую пригласила погостить, пусть приедет, посмотрит, как мы живем, это ей полезно. Ну что нам оставалось делать? Я сказала ребятам: «Мы сегодня должны петь и плясать как боги. И даже немножко лучше. В этом наше единственное спасение. Примите мои слова как комсомольское поручение!»

— Люди, которые передачу смотрели, говорили, что вы пели и плясали на «отлично» тогда! — смягчившись, сказала бабка Лизавета, прекращая неприятный разговор.

...Был я недавно в Батьковской, видел там и знаменитую бабку Лизавету Жерделиху, и дипломата Василия Архиповича, и Симу Безручко, белокурую красавицу с черными бесовскими глазами, и бравого Илька — он научился наконец наступать на партнершу грозным гоголем, и других героев этой простой истории, которая показалась мне, однако, занятной и в чем-то поучительной.

После концерта — дивный был концерт! — посидел я с колхозными артистами за богатым колхозным столом, пиво-мед пил, по условным усам, текло, а в безусловный рот попадало.

Этой старой присказкой я и закончу свой рассказ.

Мы встретились с Волосуевым случайно на улице, и я имел неосторожность задать ему самый банальный вопрос:

— Куда думаете летом поехать отдыхать?

— Вас это действительно интересует? — ответил мне Волосуев вопросом на вопрос и посмотрел на меня испытующе.

Неловко было признаться, что проблема летнего отдыха Волосуева меня мало волнует, и я сказал, что поскольку сам для себя лично эту проблему еще не решил, постольку творческие поиски моих знакомых в этом направлении для меня не безразличны.