Два цвета - страница 12
Б а р а б а н о в. Сдаются, что ли?
В о е н в р а ч. Сдаются.
Т а м а р а. Неужели… конец войне?
В о е н в р а ч. Вот Барабанов обещал, что война кончится завтра.
Б а р а б а н о в. Эх, мать честна — курица лесна, поперек дороги лежит сосна!.. Нет, ты скажи, как человек устроен. Я всю войну думал: дожить до победы, а там и помирать можно. А сейчас думаю: нет, шалишь, самое время жить!
Л и ф а н о в (в бреду). Прекратить огонь! Товарищ генерал… Андрюша…
В о е н в р а ч. Лейтенанта в операционную! Барабанов, позови санитаров.
Барабанов уходит.
Т а м а р а. Что с вами, Вера Алексеевна? Радоваться надо, а вы…
В о е н в р а ч. Я радуюсь, Тамарочка.
Т а м а р а. О сыне думаете?
В о е н в р а ч. Только что в операционную солдата принесли… совсем мальчишка, лет девятнадцать, не больше, принесли, а оперировать не пришлось.
Т а м а р а. Умер?
В о е н в р а ч (кивнула головой). О сыне… не стану врать, Тамарочка, думаю… Всю войну думаю. Я себе крепко в голову вколотила, что он жив… только найти меня не может. По ночам, во сне, все время его мальчишкой вижу. На качелях качается, высоко-высоко взлетает, мне все кажется, что перевернется… упадет. Просыпаюсь и думаю: погиб мой Сережа, нет его. Я когда в кино смотрю — самолет падает… сердце у меня замирает: в каждом мой Сережка видится.
На улице К о р о б к о в и С и н и ц а. Синица подключает телефон.
С и н и ц а. Видишь эту стенку, Коробков?
К о р о б к о в. Ну, вижу.
С и н и ц а. Она, можно сказать, ни на чем не держится. Вот сейчас как жахнет. И всё, был Коробков, и нету.
К о р о б к о в. Коробкова нету, а ты живой?
С и н и ц а. Я — Синица, я улечу.
К о р о б к о в. Язык без костей… Чего в телефон-то говорят?
С и н и ц а. Андрюшка, разведчик, из медсанбата сбежал. Второй у седьмого интересуется, нет ли там его.
К о р о б к о в. Ну?
С и н и ц а. Вот тебе и ну! Нету.
К о р о б к о в. А еще чего говорят?
С и н и ц а. Погоди… погоди… Седьмой говорит. — Гитлер сдох.
К о р о б к о в. Неужто сдох?
С и н и ц а. Сдох. Не то повесился, не то отравился.
К о р о б к о в. Врут. Не может быть, чтобы Гитлер подох, а немец все одно воюет.
С и н и ц а. Седьмой говорит — про Гитлера от самого Чуйкова слышал… Так что победа, Коробков! И подальше от стенки, а то как жахнет — и всё, был Коробков, нет Коробкова. И не получишь ты, Коробков, свои сто грамм за победу!
К о р о б к о в. Тьфу! Типун тебе на язык!
Т е о в наушниках возле старого радиоприемника.
Т е о (повторяет вслед за диктором). «Наш фюрер по-прежнему на посту, он вместе с защитниками Берлина отстаивает столицу. Он рядом с каждым из тех, кто сегодня решает судьбу Германии».
Г е л ь м у т. Мы нужны ему! Мы должны быть рядом с ним, а мы гнием в этой мышеловке!
Р е й н г о л ь д. Фюрер все еще в Берлине… Но ведь это опасно для его жизни.
Т е о (продолжая вслед за диктором). «Сражайтесь до последнего патрона, до последнего удара прикладом. Любое средство, которое помогает уничтожать большевиков, справедливо и благородно…»
Г е л ь м у т. Что ты замолчал?
Т е о. Музыка началась.
Г е л ь м у т. Какая музыка?
Т е о. «Гибель богов».
Г е л ь м у т. Там, где фюрер, там не может быть поражения! (Воодушевляясь.) Надеюсь, вы понимаете, что фюрер остается в столице не для того, чтобы сдаться русским, а для того, чтобы победить?
Т е о. Тише… (Прислушивается.) «Такие виды вооружения, как ракеты «фау-1», «фау-2», появились в тот момент, когда никто уже не верил в них. Новое секретное оружие превзойдет все, что знала до сих пор военная техника… Оно повернет ход войны…»
Г е л ь м у т. Дальше, дальше!
Т е о. Музыка.
Г е л ь м у т. Какая музыка?
Т е о. Опять «Гибель богов»… Всё… (Снял наушники.) Больше мы ничего не услышим.
Г е л ь м у т. Почему?
Т е о. Старая рухлядь. Отслужил свое.
Г е л ь м у т. Мы слышали самое главное — фюрер с нами. И у нас есть новое секретное оружие!
А н д р е й. Неужели вы верите этим басням?
Р е й н г о л ь д. Секретное оружие — басня?! Мне сам дедушка говорил… Один изобретатель придумал замораживающие снаряды. Когда такой снаряд разрывается, все вокруг леденеет. В радиусе трехсот метров.