Два лебедя - страница 3

Размышляя о вероломстве Мясоедовой, я вспомнил о своей первой любви. Давно это было, еще в прошлом веке. Но воспоминания мои настолько свежи, что я чувствую себя молодым человеком.

Верочка Клюге, моя первая любовь, совсем не походила своей внешностью на Леночку Мясоедову. Она была невысокого роста, аккуратненькая и симпатичная. К тому же, у нее не было такой напористости и целеустремленности.

Я – человек, создавший себя своими руками. Но, считая так, я грешу против истины: Верочка Клюге очень помогла мне в этом. Познакомились мы на Черном море и начали встречаться в Питере. До меня не сразу дошло, что она будет ожидать меня в полночь в своей двухкомнатной квартире. Мысль о том, что мне снова придется раздевать ее, обожгла мое воображение своей чудесной неповторимостью. Мне был свыше дан новый шанс, и я обязан был его использовать. Я представил, как она возникнет передо мной обнаженная, залитая золотистым лунным светом, льющимся в окно. И у меня от возбуждения перехватило дыхание. Дрожащим голосом я сказал Клюге в телефонную трубку, что обязательно буду.

Задрожишь тут, когда такое намечается. Верочка же игривым тоном добавила, что повесит на окне белый платочек, если родители заночуют на Школьной улице, где располагалась их вторая квартира.

Мне стыдно признать, но моя первая любовная встреча закончилась с ней безрезультатно.

В тот день я не мог заниматься ничем. Думал только о заветном белом платке. А тут еще по радио передавали песню в исполнении Клавдии Ивановны Шульженко: «Строчи, пулеметчик, за синий платочек, что был на плечах дорогих!» Я врубил эту песню на всю катушку и стал о Верочке Клюге думать и видел в ней одни только достоинства.

Когда питерский воздух стал прохладно-синим, отправился я на свое первое любовное свидание. Иду, стало быть, от Ланской, гляжу с восторгом на дома. В окнах хрущевских пятиэтажек зажглись приветливые огни. То на город Петра упала с поднебесья романтическая действительность. И в этой действительности совершается нечто запредельно прекрасное; происходит от новизны чувств очищение души до чистоты детской взрослоти.

Где-то недалеко находится место дуэли Пушкина. И совсем рядом стоял дом, где меня ждали. Отчего свидание с Верочкой стало походить на смертельную дуэль, потому что я решил или умереть в ее объятьях, или уйти от нее мужчиной.

Серый дом показался на удивление знакомым. Я тут же взглянул на угловые окна пятого этажа, но в них горел ровный свет. Тогда я уселся на детские качели, и ржавая цепь, словно расстроенная скрипка, тоскливо запела, повествуя редким прохожим о страсти, разлуке и первой любви.

Наконец свет в окнах пятого этажа погас. Но сигнала о полной капитуляции моей возлюбленной, белого платка, никто на окно не повесил. Тогда я начал злиться на свою самоуверенность. К счастью, внутреннее обостренное чутье заставило меня осмотреть еще несколько домов, удивительно похожих. Как радостно забилось мое сердце, когда в одном из них я увидел ослепительно-белый платок. Винтом взлетел я по ступенькам до пятого этажа.

Клюжечка встретила меня приветливо. Позволила себя раздеть. В звездных сумерках ее дивное молодое тело казалось еще прекраснее и дышало страстью и чистотой. И тогда, чтобы она не исчезла навсегда за завесой времени, я впервые занялся с ней любовью, о которой она мечтала. Ее слова: «Мне нужен парень – огонь!» – до сих пор звучат в моем сердце.

До утра не выпускал я ее из своих объятий. С восходом солнца я понял, как хорошо быть настоящим мужчиной. Я чувствовал необыкновенную легкость во всем теле. Но возникшая тревога заставила меня спешно одеться и, не позавтракав, покинуть Веру. Неловко поцеловав ее в щеку, боясь коснуться ее зовущего прекрасного тела, я выскочил на лестничную площадку. И, прыгая через две ступеньки, устремился вниз. Я смутно помнил, что происходило со мной.

И потому не в состоянии был понять, как оказался в Центральном парке культуры и отдыха или просто ЦПКиО. Лишь остановившись возле бронзовой статуи гимнастки – она грациозно подняла ножку и взметнула вверх руки, – пришел в себя. Взглянул на часы. Прошло уже несколько часов, как я расстался с Верой. Я сел на белую скамейку напротив отлитой в бронзе гимнастки и не мог отвести от нее глаз: в грациозном движении рук, маленькой узкой стопе, высокой девичьей груди, лебединой шее и одухотворенном повороте головы я уловил невольное сходство с Верочкой Клюге, с которой провел восхитительную ночь. Я склонился перед очаровательной гимнасткой, словно Пигмалион перед воплощенной мечтой.