Два с половиной человека - страница 17

Я не чувствую ничего. Да, каждое движение губ и языка знакомы до чертиков. Да, движения пальцев, цепляющихся за одежду, я смогу воспроизвести карандашом с закрытыми глазами и в малейших деталях. Но я не чувствую прилива нежности. Да даже чертового возбуждения не чувствую! Ни единого шевеления в штанах. Напротив, такое чувство, словно совершаю долбаную ошибку, словно творю немыслимую глупость. Словно целую очень дальнюю родственницу – вроде и не совсем запрещенка, но внутри гадко и мерзко.

Я оттесняю Ангелину к лестнице, пару раз врезаюсь в стены, подхватываю ее на руки и спускаю вниз. Бухаюсь на диван в гостиной, подминая под себя податливое тело бывшей жены. Думаю, что произойдет раньше: я взорвусь, или она отрубится? Смотрит осоловело, но активно принимает участие в нашем поцелуе.

Геля забрасывает ноги мне на поясницу, прижимается своей сердцевиной к моему паху и разочарованно стонет. И тут же со всей дури лупит меня по лицу.

– Ненавижу тебя, Власов! Просто ненавижу! – Она отпихивает меня от себя, и я мгновенно отскакиваю. – Мне твоя жалость не нужна, придурок! Ты понял меня?

Она кое-как поднимается на ноги, но снова падает на диван и начинает плакать. Так горько и отчаянно, что мне просто не хватает духу ни утешить ее, ни предложить отвезти домой. Так и стою истуканом, глядя на бывшую жену.

Пока она сама не просит:

– Вызови мне такси, Власов.

– Я отвезу тебя, – киваю я.

Полминуты на сборы, и я помогаю Ангелине обуться и накинуть пальто. Мне буквально приходится тащить ее до тачки, но лучше так, чем она заснет у меня и обнаружит Ритку. Все, что угодно, лучше обнаружения Ритки!

Мы уже почти доезжаем до нового адреса Ангелины, когда она вдруг хрипит:

– Останови, Власов.

Я резко жму по тормозам. Она едва успевает открыть дверцу и свеситься – все ее возлияния с шумом покидают желудок. Постукивая по рулю, я дожидаюсь, когда Геля закончит, протягиваю ей влажные салфетки и бутылочку минеральной воды и продолжаю движение.

– Вот мы и приехали.

Я паркуюсь у подъезда и поворачиваюсь к жене. Она слабо кивает, снова распахивая дверь, а я протяжно выдыхаю. Как бы то ни было, я не могу оставить ее одну в таком состоянии.

– Ну, Гелька, зови в гости, – потираю руки, игнорируя ее протест.

Привычный бардак – первое, что бросается в глаза. И вместе с ним знакомый запах повсюду. Аромат некогда родной женщины ударяет в голову, словно я вернулся наконец домой после долгого отсутствия. Это довольно странное чувство. Мне некомфортно находиться здесь, на ее территории, но я гоню прочь воспоминания и концентрирую внимание на причине, которая меня сюда привела.

– Давай, Гелька, раздеваться, – приговариваю я, помогая бывшей. – Сейчас в душик, потом крепкий чай и баиньки.

– Я не хочу в душик, – капризно протягивает она. – И чай не хочу! Спать хочу, Власов!

– Знаю, но так надо.

– Почему ты всегда такой правильный, Ярик? Аж до тошноты! Буэ! Сам еще от себя не устал? Ты вообще хоть раз отступал от правил? Пробовал просто жить? Да ты же безвкусный, черствый… сухарь!

Удивилась бы она, знай наверняка, как сильно я отступил от правил! Я усмехаюсь, продолжая ее раздевать и ведя в ванную.

Настраиваю воду, а Геля спрашивает:

– Ты пойдешь со мной?

– Нет, просто присмотрю, чтобы ты была в порядке.

Она вскидывает брови и стягивает нижнее белье. А потом, нагло улыбаясь и всячески подсовывая мне под нос свои прелести, просит:

– Помоги в ванну забраться, Власов. Шатает, боюсь, упаду.

И я, стиснув зубы, снова обхватываю ее уже обнаженное тело ручищами и быстро опускаю женские ступни на глянцевую поверхность белоснежного цвета.

– Присоединяйся, Власов, – льнет она ко мне всем телом, резко подаваясь вперед.

Я кремень. Твердость моей воли не отнять. Нет такой силы, которая заставит меня делать то, чего я не хочу. Я убираю от себя ее руки.

– Душ, чай, сон, – строго говорю ей, глядя прямо в глаза. – Я побуду рядом на случай, если тебе станет плохо, но все остальное – сразу нет. Ты больше не привлекаешь меня как женщина, Ангелин, а спать с той, кого считаешь чуть ли не сестрой… Полное кощунство.