Два Сэма. Истории о призраках - страница 7
Потом, очень медленно, Стефан улыбнулся.
— Спасибо, папа, — сказал он.
— Пожалуйста, — отозвался мистер Андерш, и Стефан открыл рот, а мы съежились в ожидании.
Но все, что он произнес, было «Ладно», и он проскользнул мимо отца в дверь. Я посмотрел на сестер Мэк. Вместе мы смотрели на мистера Андерша в дверном проеме, стоящего с запрокинутой головой, руки по швам, как пловец-ныряльщик на Олимпийских играх, готовящийся к обратному сальто. Однако он не шевелился, и мы следом за Питером вышли на улицу. Я шел последним, и мне померещилось, будто рука мистера Андерша легла на мою спину, когда я проходил мимо, но я в этом не был уверен, а когда оглянулся, он все так же стоял там, и тут дверь захлопнулась.
Я находился в доме Андершей минут пятнадцать, может — меньше, но на смену послеполуденному свету солнца, скрывшегося за горизонтом, пришел ветер. Гора потускнела, из красной стала темно-серой, замершей на поверхности воды, словно нефтеналивной танкер, из тех громадных, проходящих мимо судов, на которых никогда не заметишь ни единого человека. Я всегда терпеть не мог наших окрестностей, но тогда я особенно ненавидел их после захода солнца. Город умирал, Пролив сливался с черным беззвездным небом, а на улицах не оставалось ни души. Будто нас, как набор игрушек, закрывали в ящике и запирали на ночь.
— А куда мы идем? — резко спросила Келли Мэк.
Последнее время мы все ее просто достали.
Ее достал Стефан.
— Ага… — отозвался я, пытаясь подбодрить сам себя.
Мне не хотелось мазать мылом стекла в чужих машинах, или кидать камни в дорожные знаки, или пугать детвору, собирающую сладости на Хэллоуин, но мы за этим и вышли. И с этим уже ничего было не поделать.
Стефан прикрыл глаза, запрокинул голову, глубоко и шумно вдохнул и задержал дыхание. На вид он казался почти спокойным. Не припомню, видел ли я его когда-нибудь таким. Это меня потрясло. Потом он протянул перед собой нервно подрагивающую руку и указал на меня.
— Знаете ли вы, для чего бьет тот колокол? — спросил он поставленным голосом, здорово изобразив акцент.
Я всплеснул руками.
— Тот колокол, — заунывно прогудел я, стараясь как можно точнее изобразить тот же голос, и сестры Мэк смотрели на нас во все глаза, в оцепенении, отчего моя злорадная улыбка расползалась еще шире, — пробуждает мертвых.
— Что вы там бормочете? — спросила Келли у Стефана, а Дженни не сводила с меня зеленых, как море, пытливых глаз.
— Ты знаешь мистера Паарса? — спросил я ее.
Но, конечно же, она не знала. Семейство Маков переехало сюда меньше полутора лет назад, а я не видел мистера Паарса гораздо дольше. Не считая, конечно, ночи с колоколом. Я взглянул на Стефана. Он ухмылялся так же широко, как ухмылялся, чувствовалось, и я сам. Он кивнул мне. Мы очень давно дружим, понял я. Почти половину моей жизни.
Конечно, вслух я этого не говорил.
— Давным-давно, — продолжил я, ощущая себя хранителем маяка, рыбаком, каким-нибудь сказителем, живущим у моря, — жил этот человек. Древний седой старик. Он ел пахучую треску, я даже не знаю, какая она на вкус, шатался по окрестностям, и его все боялись.
— У него была такая трость, — добавил Стефан, и я подождал, чтобы он продолжил рассказ, но он не стал.
— Вся черная, — продолжал я, — как будто чешуйчатая. В каких-то зазубринах или вроде того. И у него на этой трости была серебряная собачья голова, с клыками, как у добермана…
— Вообще-то… — сказала Келли, тогда как Дженни, казалось, была увлечена рассказом.
— Он любил колотить ею людей. Детей. Бездомных бродяг. Любого, кто попадался ему на пути. Он бродил по Пятнадцатой улице и всех пугал. Два года назад, в первый Хэллоуин, когда нас отпустили одних, почти в то же время, что и сейчас, мы со Стефаном заметили, как он вышел из оружейного магазина. Его там уже нет, там сейчас пустырь, это рядом с тем местом, где раньше был кинотеатр. В общем, мы его там увидели и проследили за ним до его дома.
Стефан махнул нам рукой, чтобы мы шли к шлюзам. И снова я ждал, но когда он взглянул на меня, его ухмылка исчезла. У него было обычное выражение лица, и он ничего не сказал.