Двадцать дней на борту корабля "Очарование" - страница 17

— Хватай своего за хвост! — крикнул мне мужчина.

Не так-то просто схватить Орлана за хвост. Только нацелюсь, а хвоста уже нет, он мелькает в другой стороне. Каким чудом нам удалось разнять разъярённых собак, просто не знаю. Колхозник тащил к ферме визжавших от злости дворняжек. Я крепко держал за ошейник извивавшегося в бешенстве и рычавшего Орлана. У него были прокушены ухо и губа.

— Ничего, раны твои мы залечим, — сказал я своей собаке, когда все успокоились. — Ты настоящий товарищ! Ты, не раздумывая, бросился в неравную битву ради спасения своего друга. Только вот куда девался этот твой друг?

Серка как будто услышал.

«Мя-у-у», — откликнулся он из травы, подошёл, всё ещё озираясь, к Орлану, и они понюхались. Наверное, Серка шёпотом сказал ему спасибо или ещё что-нибудь такое в признательность за своё спасение.

Я отвёл животных к стану и снова пошёл за молоком.

Ферма оказалась какая-то непонятная.

— Дяденька, — обратился я к колхознику, который разнимал собак, а теперь ходил с гаечным ключом.

— Меня зовут дядя Павло.

— Дядя Павло, а что это у вас за вагон такой, с кабинами, круглый, на рельсах?

— Карусель.

— Интересно-о-о, — протянул я, ничего не поняв.

— Пригонят стадо, посмотришь…

На горизонте показалось облачко пыли. Постепенно оно ширилось, становилось прозрачным, и в нём обозначились силуэты коров.

«Му-му…»

— Марфуня уже подаёт голое! — кивнул дядя Павло в сторону вожака, большой рыжей коровы с растопыренными рогами.

— А почему коровы идут от реки? — спросил я и шутливо добавил: — Разве они паслись на воде?

— Они заходили на водопой.

В моей голове мелькнуло: «А вдруг коровы набрели на мою модель?» Но я себя успокоил: ведь коса-то большая, а модель маленькая.

Коровы торопились. Они бежали к карусели, занимали каждая свою кабину и начинали есть приготовленное для них угощение. Только одна, молоденькая, дядя Павло звал её первотёлок, растерялась. Начала соваться во все подряд кабины и получала от стоявших там коров пинки по носу. Дядя Павло помог ей найти своё место и начал доить. Надел на соски нескольких коров доильные стаканы, и молоко по шлангам потекло в бидоны. Потом нажал на кнопку, и карусель ожила. К доильным машинам подъехали следующие коровы. Здорово! Я стоял как зачарованный, пока дядя Павло не подоил всех коров…

Бабушка уже потеряла всякое терпение и шла теперь ко мне навстречу. Я отдал ей бидон с молоком, а сам решил всё-таки сбегать на косу.

«Эхе-хе! — вздыхал я. — Бабушка Настя правильно говорила, что бывают предчувствия. Модель-то мою коровы всё-таки растоптали. Всё стадо по ней прошло!»

Обедать мне расхотелось, и вообще весь свет мне стал не мил.

— Знаешь, Виталий, Киев был сильно разрушен во время войны. Вместо нашей центральной улицы были горы ломаного кирпича. А теперь? Теперь о нашем Крещатике говорят во всём мире. Люди построили его заново! — сказала бабушка Наташа.

— Как приедем на Гайдамацкий остров, сразу начинай строить модель. А я буду твоим консультантом.

— Вместо дяди Серёжи и дяди Кости ты будешь консультировать меня?

Дедушка хмуро пробурчал:

— Да-да.

Наконец начался клёв. Мы, мужчины, каждый день вставали на заре. Я, если считать по штукам, ловил не меньше, чем дедушка. Только он ловил на донки более крупную рыбу — подлещиков, густеру, окуней, а я ершей, пескарей, краснопёрок таскал на поплавочные удочки.

Уха у нас получалась что надо. Пока рыба варилась, аромат от неё распространялся по всему берегу, и мы все, кроме Серки, сидели и глотали слюнки.

Ох этот Серка! Он совсем отбился от рук. Каждый вечер, как только стемнеет, он уходил куда-то. Бродил целую ночь. И только утром, перед восходом солнца, когда мы уже рыбачили, он появлялся. Сядет на самом обрыве и сидит смотрит на нас. Живот у него теперь всегда был как барабан. И сам он раздобрел, шерсть стала пушистой. Теперь он совсем не набрасывался, как это было раньше, на мелкую рыбёшку, которую мы ему бросали. Дедушка сказал, что кот списался с корабельного довольствия и перешёл, так сказать, на собственное иждивение. Мы никак не могли понять: на кого же он ночами охотится? Но как-то он принёс бабушке Наташе в палатку в постель мышонка. Она страшно боится мышей и так закричала, что мы бросили удочки и побежали к ней.