Дважды два — четыре - страница 13
«Мама, но ведь у тебя же волосы короткие? Как у мальчика», — с упреком говорит Костя.
«Ну так что ж?» — отвечает она.
«Мама, а зачем ты расселась на словарях?»
«Я сижу на словаре Даля. Потому что я королевна Даль».
«Мама, зачем ты так смешно говоришь со мной? Ведь я же не маленький».
Она молчит.
В свете раннего утра все отчетливей видно ее лицо, вернее, ее молодой профиль с коротким вздернутым носом. Расчесывая ломаным гребешком волосы, она их все время перекидывает на одну сторону, и с той стороны окна, где мамины волосы, бьет утреннее солнце.
«Мама, а почему ты такая грустная? Это из-за меня, мама?..»
«Из-за тебя, Костя. Зачем ты слушал, зачем ты верил?»
«Но ведь она тебя любит, мама? Правда ведь любит?.. А, мама?»
«Да. Конечно… Она знает меня совсем маленькой. У нее нет детей, и она не догадывается, что я ребенок для нее».
«Так сильно она тебя любит, мама?»
«Да… Материнское чувство — чувство сильнейшее. Любит сильно… И плохо».
«Отчего ж плохо?»
«Видишь ли…» И гребешок в ее руке останавливается.
Костя открывает глаза. За ширмой, где спит мама, слышится шорох, скрипят пружины.
— Мама, — говорит Костя, — Екатерина Федоровна любит тебя как дочку?
— Господи! Посреди ночи проблемные вопросы. Что это тебе в голову пришло?
— А ты ответь, ты ответь!.. Как дочку?
— Пожалуй.
— А разве это плохо?
— Отчего ж — плохо? Хорошо. Но как бы тебе сказать… Ее любовь не помогала мне жить, что ли… Да, пожалуй, так. Вот дарит огромное красное яблоко — алма-атинское, видел? Дарит и говорит: «Только ешь тут, при мне». И радость пропала, потому что я как раз хотела кинуться во двор, и похвастаться, и поделиться. Или вот: выдержала я экзамен на биологический. Праздник! А Екатерина Федоровна: «Обедняла страна без тебя! Не видала Россея цветиков и букашек — тебя дожидалась». Понимаешь, для нее человек, которого она любит, — вещь. Пусть стоит около нее. И не рыпается. Она хотела, чтоб мне было хорошо. Но ее «хорошо» для меня было плохо. Ее «счастье» для меня было скукой, несчастьем.
Костя слушает затаив дыхание. Редко-редко выдается такая минута, когда мама говорит совсем всерьез и не обрывает себя шуткой. Ее чуть хрипловатый голос переполняет тишину ночной комнаты. Как редко они по-настоящему бывают вместе, как редко говорят вот так!..
— Мама, значит, она плохой человек?
— Нет. Но если кто-то родился слепым — это еще не значит, что все мы должны разучиться видеть, какого цвета небо над головой. Ах, как длинно я говорю! А ведь есть одно слово, и оно все объясняет — мещанство.
— Сто тысяч раз слыхал это слово. А что оно такое, не пойму.
— Да ну тебя!.. Посмотри в «Толковый словарь». Очень толковый словарь… И спи… Давай спи…
Он закрывает глаза и спит. Но мама не знает этого.
— Мещане — их ничем не удивишь, — говорит она. — Они все знают и никогда не колеблются. Счастливые люди. Они смеются над тем, кто способен отдать свой последний рубль… Смеются надо мной потому, что я хожу по болотам: а ведь у меня астма! Их смешат мои бесконечные мелочные опыты в лаборатории. Их сердит, что я прихожу домой в девятом часу, что я плохая… да, я очень плохая хозяйка… А ведь у меня сын. Может, они и правы? Как всегда, правы. Эта силища все знает, как сказочная «догада». Она права всегда… А какие она придумывает поговорки: «Работа дураков любит» или «Всяк сверчок знай свой шесток». Как будто бы человек — сверчок! Или басни. Вот: «Ты все пела — это дело, так поди же — попляши!..» И подумать только! Ведь это сказал Крылов — хороший, умный человек… А если хочешь знать: муравей — мещанин! Уж это самое малое. А вы учите это в школе… И я учила, Костя… А песни? Даже хорошие… Слушай:
Так чего же стоит такая любовь?
Костя слушает и не слушает. Спит и не спит.
«Мама, тише… Ты свалишься с этажерки. Она… Екатерина Федоровна… Она это про тебя и Юру Богданова, когда говорила, что ты королевна?.. Да, мама?»
«Костя! Смотри в «Толковый словарь».
«Мама, но ведь он же к тебе хорошо относится?»
«О да! Он ко мне хорошо… Он очень, очень ко мне хорошо относится».