Дважды два - страница 16

До сельпо Вадим и Юрий тряслись в кузове. Ехали долго, видимо, Женя очень подробно расспрашивал дорогу. Когда высадили Надю и начальник с лаборантом перебрались снова в кабину, Женя, не отрывая глаз от раскисшей дороги, принялся поучать Вадима:

— Ты нахрапом бери. Нечего с этим народом лясы точить. По мозгам бей, брось, мол, шкурнические личные интересы, всенародное дело, а ты… По-мужицки с ними надо. Мне поручи переговоры с проводником — вмиг обтяпаю. А этот Петлеванов — ни рыба ни мясо. Дочка — ягодка, а сам тюфяк.

Юрий заспорил с Женей: не по мозгам надо бить, а объяснять людям значение экспедиции, ведь и для них же они стараются.

— Давай, давай! — подзадорил Женя. — Уговаривай бородатого дядю, как ребенка.

Въехав в Таежное, он остановил машину.

— Так. Первый дом по левому порядку. Справочное бюро — старушка с палочкой… Бабушка, Корчуганов Василий здесь живет?

Горбатенькая сморщенная бабка подошла к машине.

— Издесь, сыночки, издесь. А вы, часом, не сродственники? В аккурат дочка его с мужем приехала. Мужик-то видный, под землей робит. А вы не оттуда?

— Нет, бабушка, мы над землей робим, летаем с кочки на кочку.

Бабка снова закивала:

— Ага! ага! Дома, говорю, и дочка…

Увидев людей, направляющихся к дому, вышел на крылечко старичок — маленький, коренастый. Юрий сразу подумал, что если это Корчуганов, трудно с ним придется: такой коротышка и вьюк на лошадь не поможет подбросить.

— Извините, пожалуйста, — начал Вадим, — нам нужен Василий Корчуганов.

— Заходьте, — сказал старик и пошел, не оглядываясь, в дом.

— Мировой старикашка, — шепнул Женя. — У меня нюх на хороших людей. Берите!

Вслед за стариком они вошли в кухню, где за столом сидели люди: старуха, молодой мужчина с девочкой лет трех на руках. Старуха настороженно, девочка с любопытством, а мужчина равнодушно взглянули на вошедших. Потом из горницы вышла молодая женщина в ситцевом сарафане. На столе был собран обильный завтрак.

— Садитесь, — сказал старик. — Гостями будете.

Старуха искоса взглянула на него, не понимая, что за людей он привел, но встала, обмела фартуком табуретки. Все сели у порога, но старик забегал, засуетился;

— К столу. К столу. Яешница стынет. Мать, стаканы неси!

— Вы не беспокойтесь, пожалуйста, — сказал Вадим, смущенный таким неожиданным приемом, — Мы по делу пришли, но, наверное, не вовремя.

— Какое может быть дело? — удивился старик. — Вот за столом посидим, потом и о деле…

— Не обижайте папашу, — густо пробасил молчавший до этого зять. — Присаживайтесь.

Пришлось сесть за стол, выпить браги, закусить. Помолчали. Старик, закончив обед, вытер платком губы, повернулся к гостям:

— Какое же дело?

Пока Вадим объяснял, какая необходимость привела их сюда, старик часто кивал, оглядывался с робостью на старуху, с гордостью — на зятя. Глаза его загорелись, лицо будто помолодело.

— А позвольте спросить, сынки: кто вас ко мне направил? — Выслушав ответ, снова закивал и гордо посмотрел на зятя-шахтера. — Петлеванов, значит? Ну, тот тайгу знает, однако я лучше знаю, я ее, сынки, сквозь прошел, и через Бурминский перевал хаживал, и Подгорную хорошо знаю, я вас так проведу, что ноги не замочите. Если опосля Бурминского идти по левому берегу, то конечно. А я вас — по правому. Там такие тропки есть…

Старик начинал нравиться Юрию. Это ничего, что маленький. Тайгу, видать, знает.

Но тут вмешалась старуха;

— Куда это ты, старый, собрался? — подозрительно спросила она. — Гости в дом — хозяева за порог. Сраму не оберешься.

Старик будто не слышал, продолжал:

— Ах, мать честная! Петлеванов, значит, сказал? Помнит. Или других найти не можете?

Надо было набивать цену старику, и Юрий сказал:

— Можем и других найти. Но Петлеванов говорит, что вы самый лучший.

Зять похлопал старика по плечу:

— Папаша таежник что надо! Правда, со здоровьишком у него не совсем…

— Что ты, Митя?! — вскочил обиженно старик. — Зачем так говоришь? Вот сено пойдем метать — я тебя заезжу. Ты думаешь, только шахтеры крепкие?! Ах, мать честная! В тайгу зовут. Ты слышишь, старуха?

— Не глухая, поди. А сено метать кто будет?

— Мы вернемся дней через двадцать, — сказал Женя, как будто лично он мог сократить маршрут на десять дней, — Травы как раз к тому времени подойдут.