Две Цены - страница 12

Карнаж встретил утро по прибытии в столицу с обозом убийц драконов слишком рано, проспав после ночных посиделок весь следующий день, и бесцельно бродил по улицам эльфийской столицы, жуя по дороге пироги. Они с пылу с жару продавались всем желающим, едва покидали противни пекарен. Низкорослые обитатели Ротвальда слыли очень трудолюбивыми и брались за любую работу: портные, пекари, сапожники, даже бондари и шорники. Везде к возвышающимся эльфийским домам лепились их небольшие изящные лавчонки. Из труб с самого утра валил дым. Всюду кипела работа, и под ногами у полукровки, которому карлики доходили едва ли до середины бедра, ощущалась возня, особенно на оживленных улицах. Отчего «ловец удачи» походил на журавля-вегетарианца, шествующего по болоту, полному лягушек.

Тард этим утром сообщил, что обоз задержится, так как ожидались еще какие-то попутчики, недавно напросившиеся с ними за компанию, так как в Южном Феларе было неспокойно. Не смотря на празднества сбора урожая, два рыцарских ордена — осколки былой эпохи, — устроили свару, а король вот уже месяц спокойно наблюдал, даже не пытаясь развести в стороны два сцепившихся насмерть капитула. Впрочем, даже попытайся он, ничего бы не вышло, так как почтения сюзерену от вассалов поубавилось еще тогда, когда его отец перенес королевскую резиденцию из Шаарона в Шаргард.

Бритва был против каких бы то ни было столкновений по дороге, хотя большинство его соратников были не прочь размяться перед главным делом. Он прекрасно знал, что суть борьбы двух орденов затрагивала разом и политику, и религию, то бишь была вдвойне опасна для безродных наемников и могла в последующем обойтись им вдвое дороже. Убийца драконов пользовался большим уважением и непререкаемым авторитетом, и никто не стал ему перечить. Тем паче он славился своим сверхъестественным чутьем на опасность. Ведь однажды, когда очередная экспедиция в «Горах Драконьего Проклятия», которые чаще именовались Северным Хребтом или Грядой, пошла наперекосяк, ему каким-то чудом удалось вывести отряд на территорию Истании по южной кромке гор. Раньше это считалось самоубийством, так как по дороге легко можно было схлопотать ларонийский арбалетный болт меж лопаток или получить лавину на голову, спущенную истанийскими стражами.

Пытаясь выбраться из центра города, где у фонтанов под раскидистыми кронами деревьев с пурпурной листвой сновали с лотками карлики, вовсю нахваливая свой товар среди общего приготовления к празднеству, Карнаж виртуозно уклонялся от возникающих на пути лестниц. Маленькие работники карабкались вверх и писклявыми голосками на своем мудреном язяке что-то кричали тем, кто вешал гирлянды на ветвях через всю площадь.

Случайно пнув своим окованным мыском одного из работников, который на четвереньках чистил камень у самого основания фонтана, полукровка прибавил шагу. Вопли бедняги породили всеобщее осуждение на маленьких сердитых лицах. Вдогонку Фениксу в спину вырвалось несколько ветвистых ругательств и даже был пущен старый, рваный башмак, но полукровка не стал оборачиваться, а поспешил убраться, чувствуя, как от ругани карликов у него начинают гореть уши.

Карнаж испустил проклятье, когда понял, что оказался в той части города, где проживали состоятельные горожане и эльфийские дворяне. Это следовало из тех крупных построек, которые свободно расположились по сторонам широкой улицы, окруженные цветниками за низкими изгородями. Витиеватость форм и расположения архитектурных элементов на остатках деревьев поражали взгляд своим многообразием и виртуозностью, с балкончиками и небольшими лесенками, огибающими снаружи башенки и взлетающими вверх на веранды. Карнаж так засмотрелся на это великолепие, что чуть не налетел на эльфа, который прохаживался по улице. Вытянутое лицо сильванийца ещё больше вытянулось, когда они столкнулись с Фениксом нос к носу. Голубые глаза надменно смотрели из-за приспущенных век на того, кто портил всю гармонию пастельных оттенков белого и зеленого в обрамлении ярких цветников своей черной кожаной одеждой и возмутительными перьями на спине. Сильваниец поправил тонкими пальцами брошь у горла белой рубахи с отложным воротником и презрительно хмыкнул, откинув за спину длинные русые волосы.