Две грани нейробука (СИ) - страница 13

Когда он поделился загадкой с Шинвином, приятель пожал плечами.

— Может, ты просто преувеличиваешь значение страха? Так сказать, зациклился на нем. Да, дети порой боятся совершенно безобидных вещей. Но когда мы становимся взрослее, то понимаем, что темнота, пауки и тому подобные штуки сами по себе опасности не представляют. Вот и все.

Джантор покачал головой.

— Эмоциональный уровень более древний и сильный. Он действует автономно, независимо от нашего сознания. Боль не прекратится лишь потому, что человек уже знает о травме, и дальнейшее страдание с практической точки зрения бессмысленно. Он все равно будет мучиться от боли, и понадобится соответствующая программа нейробука. Она в операционной системе есть. Со страхом должно быть то же самое.

— Но ты сам говоришь, что ее нет. А раз ее нет — значит, нет. И потом, эмоциональный страх почти всегда порождается болью. А если ее нет — откуда взяться страху? Нейробук устраняет первопричину, и, вероятно, отдельная программа попросту ненужна.

Но Джантор чувствовал, что она есть. Он связался с бывшим однокурсником, работавшим в Сиэтле над совершенствованием операционной системы нейробука. Правда, Олсандо занимался вопросами проецирования изображений в зрительную кору мозга, и о программах, управляющих страхом, никогда не слышал.

— А может такое быть, что операционная система какие-то файлы просто не видит?

Вопрос приятеля сильно озадачил.

— Теоретически — да, — наконец ответил он. — В файловом менеджере прописаны адреса всех как имеющихся, так и вновь загружаемых файлов. И если адрес какого-либо файла не прописан — его как бы нет, программа его не увидит. Вот только, — Олсандо помедлил, — программа ведь очень надежна, последний сбой был… Я сейчас гляну в архивах.

Копался он там минуты три.

— Последняя зафиксированная жалоба на сбой файлового менеджера поступила 32 года назад. С тех пор каждый день 130 миллионов человек передают с его помощью десятки и сотни файлов, и ни одной потери или ошибки копирования. Он абсолютно надежен. Если файловый менеджер не видит какой-либо файл — значит, его попросту нет.

Слова Олсандо зародили в душе Джантора сомненья. Может, прав Шинвин, говоря, что он чересчур зациклился на проблеме страха. И никаких программ управления им действительно нет.

Должны быть. Слишком многое указывает на их наличие. Но как эти файлы найти? Как вообще убедиться в существовании нейропрограмм, которые операционная система не видит? Эти вопросы занимали мысли Джантора каждый день. Неоднократно он принимался снова искать — вдруг что-то пропустил. Но всякий раз поиски навевали ужасную скуку. И душа тянулась к занятиям поинтереснее.

Самое лучшее среди них — конечно же, полеты. Шинвин после серии неудачных попыток освоился с одновременным управлением телом и самолетом настолько, что сумел поймать трос. Полет привел друга в неописуемый восторг, и по возвращении он принялся делать нейроклип.

А Джантор вместе с Джесиной, расположившись на веранде, стали подбирать для нейроклипов подходящую музыку. Требовалось нечто быстрое и стремительное, в унисон головокружительному полету.

Он первым обратил внимание на затормозивший у обочины фургончик. Вышедшая из него миниатюрная девушка с короткими светлыми волосами глядела то на них, то на дом, словно хотела что-то спросить.

— Нужна помощь?

— Я Розайла. В жилищном комитете сказали, что у вас есть свободная комната, — с робкой улыбкой ответила она.

— Целых две. Выбирай любую.

Через минуту вокруг новой жительницы собрались все обитатели дома.

— Надолго к нам? — спросила Касанта.

— Думаю, на год. Я на практике в травматологии.

Мозакро рассмеялся так резко, что девушка вздрогнула.

— В больницу можешь не ездить, пациенты прямо перед тобой.

Остальные тоже засмеялась, Розайла же растерянно захлопала длинными ресницами, на шаг отступила.

— Не пугайся, — Джесина шагнула к ней, взяла за руку. — Просто вот эти двое собирают вывихи, переломы и другие травмы. У них еще третий приятель есть, сейчас как раз со сломанной ногой ходит. Так что тебе дали наш адрес, чтобы сразу поближе к пациентам, — она снова засмеялась.