Две королевы - страница 28

Мария де Гиз решила ускорить свой визит и для выбора своего дорожного гардероба обратилась за советом к Диане де Пуатье – именно она, а не Екатерина Медичи, была арбитром в вопросах моды – относительно траурного протокола в Сен-Жермене. Генрих II организовал путешествие, получив для нее дипломатический паспорт у английского Тайного совета, поскольку желудок у нее был слабее, чем у дочери, и она страдала от морской болезни. Перспектива долгого морского путешествия из Шотландии пугала ее, и она предпочитала более долгий и медленный путь по суше через Англию, а затем короткое путешествие на другую сторону Ла-Манша через Дувр.

Мария красочно описывала планы матери в письмах Антуанетте де Бурбон. Она просто не могла сдержаться, говорила Мария, потому что бабушка должна узнать «радостные вести, которые я только что получила от моей матери, королевы». Торопясь закончить письмо, Мария потеряла смысловой глагол в череде придаточных предложений, но суть была ясна. Приезд матери «станет для меня величайшим счастьем, какое только можно желать в этом мире… молю Вас, мадам, Вы многократно увеличите мою радость, если найдете возможность поскорее нанести мне визит, а пока вооружитесь терпением, которое Вы можете проявить по такому случаю». Меньше чем за два года Мария в совершенстве овладела французским. Ее стиль был несколько неуклюжим, но грамматика безупречна.

Визит ее матери преследовал и политическую цель. Генрих II планировал грандиозное торжество в честь окончательного изгнания английской армии и гарнизонов из Шотландии, а также из укрепленных крепостей в Булони. Предполагалось, что присутствовать будет весь двор и родственники Генриха, и на расходах не экономили. Мария де Гиз и ее дочь, королева Шотландии, должны были стать центральными фигурами праздника.

Мария де Гиз путешествовала не одна. Ее сопровождал почти весь шотландский двор, в частности, проанглийски настроенные лорды, которые не один год вели переговоры с Генрихом VIII и Сомерсетом. Но сейчас она не скрывала своих целей. Теперь, когда другие кандидаты, как проанглийский, так и профранцузский, приняли Хаддингтонский договор, мать королевы Шотландии стремилась укрепить свои претензии на единоличное регентство и связать лордов «старинным союзом». Обе цели поддерживались великодушным гостеприимством Генриха II и щедрой раздачей новых пенсий.

Главный праздник устроили в октябре в Руане, столице Нормандии. В подражание триумфам Римской империи король въехал в город через специально построенные арки мимо ликующей толпы. Этому ритуалу, который был классическим выражением символики эпохи Возрождения, но исполнен с поистине гомеровским размахом, предшествовали театральные постановки, в которых солдаты и актеры, изображавшие классических героев и победоносных военачальников, шествовали мимо короля и придворных. Мария и ее мать наблюдали за действием с почетных мест синего с золотом шатра, установленного на западном берегу Сены.

Во главе процессии ехала колесница, нагруженная трофеями, а за ней «единороги» – на самом деле это были белые лошади со специальными головными уборами – тянули картины на рамах, иллюстрирующие военные победы династии Валуа. На высоких шестах несли знамена и изображения крепостей, захваченных в Шотландии и в окрестностях Булони. Во время одной из инсценировок Генрих II выступал в роли Ганнибала, карфагенского полководца, который провел свою армию через Альпы и победил римлян с помощью слонов – в этот момент громадные животные появились пред толпой. Многие подумали, что это настоящие слоны из королевского зверинца в Париже, но в действительности они были сделаны из дерева и папье-маше, установлены на колеса и приводились в движение людьми, прячущимися внутри.

Затем по улицам провели закованных в цепи «пленников», захваченных в Булони. Самую большую и богато украшенную раму отвели под картину, изображающую Генриха II и его детей. На картине король был изображен в образе римского императора, окруженного наследниками, а над его головой дочь Зевса и муза эпической поэзии Каллиопа держала «императорскую» корону Франции.