Две коровы и фургон дури - страница 17

Я вернулся к своему столику, а через минуту девчонки-хиппи подошли ко мне, и рыженькая спросила:

— Здесь занято?

— Свободно. Садитесь, — сказал я.

Они сели.

Несколько минут я тянул свое пиво и слушал болтовню девчонок. Оказывается, у них сбежал козел. Сорвался с привязи, забурился в соседский огород, сожрал шесть кочанов капусты и несколько слив со сливового дерева. Девицы гнались за козлом до самой церкви, все вместе перепрыгнули через каменную стену и помчались в поле. Два часа бегали за ним, но так и не поймали. Тут я не выдержал, и, не извинившись, что встреваю в их разговор, брякнул:

— А моя бабка умела заговаривать овец…

Девчонки взглянули на меня, и Кудряшка спросила:

— Что она делала с овцами?

— Ну, заговаривала их. Накладывала заклятье, если хотите. Полагаю, что большой разницы между овцами и козлом нет. Так бабка могла бы вернуть вам вашего козла…

— Интересно, — сказала Кудряшка, подвигаясь ко мне на лавке. — И как же она это делала? — Глаза у нее были темно-коричневые, как спелые каштаны, выглядывающие из скорлупы, а губы розовые и влажные. Она пахла полем и землей.

— Не знаю. Она ведь никому не рассказывала. Мне кажется, она им пела.

— Что пела? Песни?

— Да. — Я был уже слегка пьян. — А вы умеете петь?

— Это зависит… — сказала она.

— От чего?

— От того, сколько я выпью.

— Или выкуришь, — заметила ее подруга.

Я расхохотался, и девчонки тоже, и мы начали болтать о том, кто как живет, и где, и чем занимается, и как кого зовут.

Кудряшку звали Сэм, а рыженькую — Роз. Они раньше работали в баре в Бристоле. А теперь они мечтали скопить деньжат и купить старую пекарню поблизости от того места, где жили, отремонтировать печи и открыть свой бизнес.

— А я помню времена, когда она еще работала, — сказал я. — У них были такие пончики — пальчики оближешь! Вмиг раскупались.

— Мы тоже будем печь пончики, — сказала Роз и пошла к стойке взять еще сидра.

Когда мы с Сэм остались одни, на мне секунду показалось, что стены опять засмеялись, заговорили на разные голоса и что в воздухе повисли давно произнесенные слова. Не знаю, слышала ли их Сэм, но наши глаза вдруг встретились, и в ее взгляде я прочел что-то такое… необычное… от чего мне стало хорошо. Как будто мы присматривались друг к другу и… в общем… понравились. Я решил, что это пиво кружит мне голову, забивает мозги всякой ерундой. Уже открыл было рот, чтобы ляпнуть какую-нибудь глупость, но в последний момент остановился. И правильно сделал. Слишком это просто: разыграть из себя идиота, а утром проснуться и с ужасом вспомнить, каких глупостей наболтал вчера — от безысходности, а вовсе не потому, что тебе это по-настоящему нужно. Что ж, в тот вечер по-настоящему мне нужно было лишь хорошенько напиться, а что до безысходности, так тогда я это слово только по радио и слышал.

Мы ушли из бара все вместе в половине десятого. Сэм и Роз спросили, не хочу ли я зайти к ним, посмотреть, как они живут, но мне надо было работать с раннего утра.

— Ты что, каждое утро работаешь?

— Нет, у меня по воскресеньям выходной.

— Ну тогда приходи к нам в гости в субботу вечером. Если хочешь, конечно.

— Оʼкей, — сказал я. — Зайду. — И поехал назад к своему трейлеру под чистым, ясным, теплым небом.

Светила полная луна, и дома я сел на кровать, прислушался к бурчанию пива в животе и ночным шорохам мелких зверьков в траве под окнами. Думаю, я просидел так где-то с полчаса, но потом до меня донесся посторонний звук, непохожий на привычные ночные шорохи. Я открыл окно и свесился с подоконника. Звук утих, но потом появился вновь, теперь уже ближе, качаясь, пробираясь сквозь плетни и изгороди, струясь над холмами. Полицейская сирена.

Дверь хозяйского дома распахнулась, и на пороге появился мистер Эванс. Поеживаясь, он постоял во дворе, склонив набок голову, потом побрел в мою сторону. Он встал под окном и негромко заметил:

— Да уж, сирену здесь нечасто услышишь.

— Это точно.

— Вроде едут в сторону Ашбритла.

— Ага.

— Полиция.

— Похоже на то.

— Или «скорая помощь».

— Кто его знает.

Старик покашлял, переступил с ноги на ногу. В спешке он вышел в шлепанцах — успел только накинуть халат поверх рубахи и кальсон. Болотистые глаза его холодно светились, губы блестели. Он недовольно пробормотал, что от звука сирены у коров может молоко свернуться, а потом попросил меня сходить на пастбище, проверить, все ли стадо на месте. Я не сомневался, что с коровами все в порядке, но идея прогуляться по ночному полю в лунном свете пришлась мне по душе, так что я быстро натянул ботинки и отправился. Я сказал мистеру Эвансу: