Две недели в сентябре - страница 26

Сам он обычно не читал “Таймс”, потому что в автобусе разворачивать газету было неудобно, но он любил ее респектабельность и любил чувствовать себя культурным человеком, когда не спеша изучал ее в поезде; кроме того, он нередко натыкался там на что-нибудь увлекательное. Ему нравились письма в редакцию и длинные, взвешенные статьи о международных вопросах, которые живо интересовали его и вызывали желание как-нибудь, когда будет время, узнать об этом побольше.

В этот момент вернулся Эрни, и все они поднялись по лестнице на восьмую платформу.

Там собралась довольно большая толпа, но для первой субботы сентября это было неудивительно.

– Богнор? – спросил мистер Стивенс, когда контролер отрезал краешки билетов. Тот кивнул и ткнул большим пальцем в сторону восьмой платформы.

– Следующий поезд? Контролер кивнул. Они обнаружили носильщика и свои вещи уже на месте, но на Клэпем-джанкшен, среди чужого багажа, чемодан выглядел меньше, чем у них в Далидже, где его не с чем было сравнить.

– Следующий поезд идет до Богнора? – спросил мистер Стивенс у носильщика.

– Да, сэр, – ответил тот. Мистер Стивенс не любил полагаться на слово одного контролера и всегда предпочитал расспрашивать как можно больше железнодорожных служащих.

Пассажиров по сравнению с прошлым годом было и впрямь много, и мистер Стивенс невольно забеспокоился.

– Держитесь рядом, – сказал он вполголоса. – Главное – не потерять друг друга. – С улыбкой обращаясь к жене, он прибавил: – Некоторые точно ждут другого поезда, – но в глубине души боялся, что именно их поезда все они и ждут.

С каждой минутой людей становилось все больше. Они никак не уместились бы в один поезд, даже будь он пустым, – а мистер Стивенс знал, что на вокзале Виктория уже сядет немало народу.

Эрни повезло: за спиной у него находился огромный, внушительный торговый автомат, который он мог спокойно рассматривать, никуда не отходя.

Однажды он видел, как какой-то человек заправлял похожий автомат содержимым одной из картонных коробок, которые стояли у его ног. А потом отпер потайной ящик и высыпал себе в сумку целую кучу монет. С этого дня Эрни решил, что когда-нибудь станет одним из таких людей, если это вообще в человеческих силах. Эта профессия казалась ему пределом земных мечтаний.

Он осмотрел стопки упаковок, смутно видимые через узкие стеклянные окошки. Можно было выбрать карамель, шоколад, миндаль и изюм, марципан или ореховое ассорти. Внизу он прочел: “Задвиньте ящик. Вставьте пенни в прорезь напротив выбранного продукта и выдвиньте ящик”. Он перечитал инструкцию дважды. Она звучала по-деловому коротко. Внизу, на эмалированной табличке, было написано: “По всем вопросам обращайтесь в «Автоматы Виктория лимитед», Бродвей, Уиллсден”.

Он как раз гадал, какой вопрос можно задать об ореховом ассорти, когда толпа расступилась перед носильщиком, который приближался, выкрикивая: “Саттон – Кройдон – Доркинг – Хоршем – Арундел – Форд – Богнор!”

Все зашевелились и подхватили свой багаж. Поезда еще не было видно, и Эрни удивился, как же носильщик узнал, что он едет. Но вот и он! Выезжает из-за поворота, бок о бок с маленьким электропоездом. Паровоз приближался с протяжными, хриплыми, тяжелыми вздохами – медленнее, чем электропоезд, так что можно было разглядеть передние вагоны. Господи! Уже битком! Одна сторона этого вагона полностью занята! А вон в том не меньше десяти человек! Кажется, им предстоит поработать локтями. Мистер Стивенс сунул журналы и рюкзак под мышку, оставив правую руку свободной. Он был готов толкаться, если толкаться будут другие.

Поезд оказался ужасно длинным – он все не кончался и не кончался. Пару раз у них возникло безумное желание побежать за вагонами, в которых были свободные места. Некоторые действительно ровно так и сделали, и их поглотила протестующая толпа, но мистер Стивенс стоял на месте, мягко придерживая жену за локоть, и наконец поезд в последний раз издал дрожащий стон и остановился. На одно мучительное мгновение ряд вагонов первого класса грозил оказаться прямо там, где стояли Стивенсы, но потом поезд прополз чуть дальше, и перед ними остановилось купе третьего класса для курящих, в котором было всего два человека, – невероятная удача.