Две ночи [Проза. Заметки. Наброски] - страница 24
Коля, который в момент взрыва стоял лицом к открытой двери черного хода, почувствовал, как по спине ему изо всей силы ударили широкой доской и, кувыркаясь, полетел на первую площадку. Очнувшись, он завозился, пытаясь встать, руки его попали в мокрое, и он с ужасом решил, что ранен. Но руки и ноги был целы, и, вглядевшись в полумрак, он понял, что опрокинулась бочка с водой, стоявшая на верхней площадке, перед дверью на чердак, и вода теперь звенела и лилась в тишине уже далеко внизу, стекая с пролета на пролет.
— А-а... а-аа... — услышал он стон на чердаке, и тут же Губан громко позвал там же:
— Фаичка! Коля... Живы? Эй!
Как пьяный, весь в белой пыли, Губач вышел на площадку и стал тупо глядеть, как встает на четвереньки и хватается за подоконник Коля. С трудом повернувшись к чердаку, он опять крикнул:
— Эй! Кто...
В этот момент, пригнувшись, с черным лицом, держась за живот, из чердачной темноты вывалился Песков, молча и сильно оттолкнул Губача и бросился через две ступеньки вниз. Ноги, наверное, не слушались его, потому что на втором пролете он упал, поднялся, загрохотал дальше, снова упал, опять загрохотал...
— А-а, не могу... — снова стон и такой низкий, что Коля не узнал голоса.
— Фаинка? — позвал Василий. — Где ты?
Зацепившись за порог, он пошел на чердак, ходил там ощупью, скрипел шлаком и звал:
— Где ты? Где ты, ну где ты?
Потом стихло, и вдруг — почти рычание из глубины:
— Не трогай, ооуу... уйди, оо...
— Давай, давай... Ничего, ничего... — тяжело дыша, бормотал Василий.
Они показались вдвоем, Губан закинул руку Фаины себе на шею, а она шла, цепляясь за стену, и стонала уже однообразно и тихо.
— Куда это попало? — бормотал Губан. — Колька, куда это попало, а?
— Лена где? О-о... Лена?
— Потихочьку... Вот так...
— Лена-а! Пусти...
— В наш дом засадили, что ли?
— А мы живы, Вася? Ты не бросай меня, больно мне... Все тело больно.
— Ты на меня, на меня опирайся...
— Вот он летал-то, Вася, так я и знала...
— Что делают, сволочи, а? Что делают, гады?
— А вы смеялись...
— Куда это Песков кинулся?
— Где Лена-то? А Коля? Коля, где ты, я не вижу! Иди вниз... О-о!
Так они и сходили медленно, со стонами, держась за перила и стены, ничего еще не зная, что там снаружи, внизу, чувствуя только тупую боль и ярость.
Воздух был красным, когда Коля вышел во двор. За минуту перед тем уже отчетливое утро теперь померкло, и стало темно. Это стояла в воздухе, не осела еще кирпичная пыль, поднятая взрывом. То тут, то там в красноватом сумраке раздавались вопросительные и деланно-бодрые голоса дежурных:
— Куда попало-то?
— Стой! Где рвануло?
— Рядом тут, не знаю...
— Давай на Арбат!
— Стекол-то, стекол!
— Что? Эй, кто там? — куда, говоришь?
— В театр попало...
Из бомбоубежища в конце двора рвались на волю люди, думали, что их завалило, глухо барабанили в дверь, глухо визжали женщины. Туда побежали сразу несколько дежурных, стали кричать наперебой:
— Тихо, тихо!
— Спокойно, граждане!
— Ничего не произошло, все в порядке, сейчас отбой дадут!
— Это волна была, воздушная волна!
— Стекла? Стекла все целы!
Странно, но стекла все выбиты были наружу. Выбило и рамы, выбросило фикусы, кастрюли, аквариумы — все это навалом валялось по всему двору, и все хрустело и звенело под ногами.
Коля пошел было к воротам на улицу, но тут же остановился, побледнев и приоткрыв рот. Возле стены сидела и морщилась Фаина, немного поодаль, ближе к середине двора, стоял сутуло Губан, стоял на коленях Песков, а между ними лежало что-то изломанное, страшное, вовсе не похожее на человека.
Песков по очереди, молча и сосредоточенно, брал то руку Лены, то голову, то пытался выправить неестественно, как у тряпичной куклы, откинутую и вывернутую ногу, то принимался поправлять, одергивать юбку, потому что все было задрано до живота, но тут же оставлял все как было, только притрагивался — и оставлял. Губан, наверное, хотел закурить, шарил, хлопал себя по карманам дрожащими руками, но ничего не мог найти.
Коля глянул на это раз, другой, потом испугался, зажмурился. Хрустя стеклом, он начал обходить это, и опять остановился. Навстречу ему от ворот бежали люди в белом, много людей, как ему показалось, с сумками и носилками. Двое сразу же подбежали к Лене, нагнулись, перекатили ее навзничь, глянули и побежали дальше, молча, деловито. Песков вскочил с колен, догнал, схватил одного за ворот белого халата сзади, рванул так, что тот повалился, разрывая халат.