Две по цене одной - страница 37
— Тебе пора, папа, — сказал Арам максимально строго.
— Из-за какой-то девки родного отца прогоняешь… Не будет тебе с ней счастья, учти это.
Баграт Барсегян смерил сына полным горечи взглядом, развернулся и поспешил вон.
Арам же пробурчал ему вслед:
— На счастье уже давно не надеюсь…
А ведь отец в чем-то прав. До новой встречи с Евой более-менее спокойно жил. Теперь же никакого спокойствия, одни проблемы.
Но не мог он Еву от себя отпустить. Не мог, и все тут. Не будет ему нормальной жизни, пока не остынет к ней как к женщине. А по поводу дочери — он выяснит наверняка, и скоро.
Арам уважал своего отца, его мудрость, взгляды на жизнь. Баграт был хорошим родителем, ничего для сына не жалел, воспитывал, чтобы тот стал самостоятельным, ответственным за свои решения. И он стал. Поэтому свои вопросы будет решать сам, без оглядки на отцовское мнение.
Пусть отец решает, что делать в его семье, а в своей Арам как-нибудь сам разберется.
Подождав для верности несколько минут, он нажал на рабочем телефоне кнопку внутренней связи и попросил секретаря:
— Александра, пошлите кого-нибудь в «Сахарную» за пирожными. Только не нужно говорить, что это для меня.
— Конечно, Арам Багратович, каких пирожных вы бы хотели?
— Значит так, — потер он руки, — мне обязательно лимонные, шоколадные и какие там еще есть, всех по одному. Нет, по два!
Что не съест, то понадкусывает.
Глава 27. Арам и Надя
Ева будет в бешенстве…
Арам понимал, что поступал нехорошо.
Больше того, если бы кто-то проделал такое с его ребенком, он лично поймал бы придурка и долго объяснял, что так делать нельзя. Возможно, не только кулаками бы объяснял, но и ногами тоже.
Но по-другому не мог поступить, а ждать решения суда уже не было сил. Он должен знать наверняка. Он же человек в конце концов, хотя Ева, видимо, так не считала.
Пробраться на территорию школы оказалось просто — она даже никем не охранялась.
Арам тут же решил: если ребенок окажется его, первым делом переведет ее в частную школу. Что это такое, почему ни одного охранника на территории?
С замиранием сердца ждал перемены, благо погода позволяла — сентябрьское солнце ласково грело. Сам не понял, отчего так разволновался. Ну ребенок и ребенок… Его… возможно.
Эх, не так он себе представлял встречу с дочкой. Не так.
Думал ли он о детях, когда делал Еве предложение восемь лет назад? Еще как. Хотел сделать ей троих или четверых, как у отца. Большая, дружная семья, где он — глава, а любимая женщина всегда рядом. Арам великое множество раз представлял, как она обрадует его первой беременностью, как он будет ее баловать, ездить с ней на УЗИ, слушать сердцебиение своего ребенка. Мечтал, как отделает спальню для маленькой армянской принцессы или принца, накупит игрушек, будет воспитывать.
Вместе с Евой.
В своих мечтах Арам всегда был вместе с Евой.
А получилось… Не так.
Все в его жизни давно шло не так. И теперь его удел — тайком узнать, отец ли. А после драться за право участвовать в жизни собственного ребенка. И с кем драться? С Евой?
Как она могла не сказать ему о беременности? Зачем сохранила? Очевидно, ребенка любила, в отличие от его мамаши-кукушки. Уже одним этим, конечно, заслуживала уважения. И все же Арам будет с ней драться, накажет как следует за то, что скрыла ребенка. Он имел право злиться!
Даже черт с ними, с его чувствами, которых Ева не пощадила… Но Надя!
Разве девочка заслужила расти без отца? Ева поступила жестоко не только с ним, но прежде всего с собственной малышкой, и за свою жестокость расплатится. Не такой уж Арам и ужасный человек, чтобы столько лет прятать от него его же плоть и кровь.
Прошло минут двадцать, прежде чем из школы высыпала ребятня возраста Нади. Среди них оказалась и она, та, кого видел лишь мельком, но навсегда сохранит в сердце.
— Надя, — позвал он девочку. — Подойди, пожалуйста.
Имя-то какое у девочки — Надежда… знаковое.
Она обернулась, улыбнулась какой-то совершенно невероятной, божественной улыбкой и подошла.
— Здрасте, — весело прощебетала.
И, кажется, узнала? А ведь видела его всего каких-то несколько минут. Произвел на ребенка впечатление?