Две по цене одной - страница 59

— Просто попей воды. — Она подала ему прозрачный стакан с холодной жидкостью.

Арам сделала глоток и неуверенно огляделся.

Просторная бежевая кухня представляла удивительнейшее зрелище. На столе стояло несколько силиконовых подстилок, а на них красовались пельмени трех разных видов — большие, средние, маленькие. На электрической плите стояла большая сковородка с жареными котлетами, а из кастрюли пахло борщом.

— Ев, а что тут происходит?

— Как что, — всплеснула она руками. — Готовлю еду на семью.

— Я думал, вас тут трое, а не тридцать.

Ева благодушно рассмеялась:

— Арам, у меня нет времени стоять у плиты каждый день, поэтому готовлю сразу на неделю и замораживаю. И если ты думаешь, что Надя мало ест, потому что маленькая, то нет! Она у нас главный едок. Растущий организм. Маленькие пельмешки для нее, любимая еда.

— А в чем проблема купить? Зачем сама заморочилась?

— Кто знает, что кладут в покупные пельмени? Зато я точно уверена, что в моих, ей же нужно хорошо питаться! — уперла руки в боки Ева, потом посмотрела на Арама так, будто он только что сказал несусветную глупость.

— А почему тебе бабушка не поможет? — задал Арам, казалось бы, абсолютно логичный вопрос.

— О, я не хочу ее лишний раз напрягать, она и так помогает мне ежедневно с Надей, забирает из школы, водится, пока я в «Сахарной». Поэтому я по хозяйству стараюсь сама.

Арам уставился на Еву как на экзотическую диковинку. Совершенно серьезно заинтересовался, не прячется ли у нее где-нибудь на спине волшебный ключ — повернул несколько раз, завел, и девица полна энергии. Откуда столько сил? Ее «Сахарная» работает с восьми до восьми, а потом она еще умудряется что-то делать по дому? Это после двенадцатичасового рабочего дня? Причем в квартире ни пылинки, ни соринки, и это явно заслуга Евы, да еще забота о ребенке.

«Ну Наринэ и лентяйка…» — бурчал про себя Арам, вспоминая вечные жалобы бывшей жены на жуткую усталость от уборки в доме.  Хотя больше ничем не занималась, да и готовила раз в месяц.

— Мама, мама, — Надя вдруг снова материализовалась как будто из ниоткуда: — Уже пора?

— Сейчас гляну, — кивнула Ева.

Потом схватила прихватки и полезла в духовку. Очень скоро извлекла оттуда противень запеченным, вкусно пахнущим мясом, сверху украшенным аппетитной сырной корочкой.

Потом закрутилась по кухне, убирая пельмени в морозилку. Вытерла стол, достала тарелки.

— Пора, садись.

Пока Ева накладывала ребенку ужин, Арам аккуратно спросил:

— Ты поэтому ушла сегодня пораньше? Чтобы приготовить еды?

Не успела она ответить, как его желудок громко заурчал. А что удивительного? Он не помнил, когда в последний раз ел. День сегодня выдался щедрый на эмоции. Сначала Ева, потом вдохновенный маркетинг, а после встреча, на которой тоже было не до еды.

— Арам, поужинаешь с нами? — тут же предложила Ева. — Мясо по-французски.

Теперь уже он не успел ответить, как перед его носом поставили большую белую тарелку, а на нее Ева положила самый большой кусок. Видимо, впечатлилась уровнем недовольства его желудка.

Арам взял вилку, подцепил кусок мяса, положил в рот и невольно прищурился от удовольствия.

«Чтоб в ресторане „Ориона“ так готовили…»

Ведь в последние дни питался исключительно там.

Мясом по-французски Ева не ограничилась, достала из холодильника овощной салат и компот, а потом еще угощала их каким-то новым особым десертом.

— Это шахматки, — объявила так, будто это все должно было объяснить.

Десерт действительно выглядел как небольшие шахматы — на тарелке размещались черные и белые бисквиты, пропитанные сливочным кремом.

— Мой новый десерт, — с гордостью сообщила хозяйка дома.

Сколько в ней всякого разного: заботливая, хозяйственная, талантливая, отзывчивая и потрясающе работоспособная. За какой-то час Арам узнал о Еве много нового. Раньше и не подозревал, сколько всего ей приходилось делать каждый день.

«Непростая у нее жизнь» — признал про себя. А тут еще он со своими палками в колеса ее бизнеса.

После того как из тарелок исчез десерт, а за ним и чай, который Ева разлила по большим кружкам, ужин официально закончился.

Уходить критически не хотелось, но и остаться никто не предложил.