Две подружки - страница 11
— Про Борьку Орешкина мне и не говори. Он всегда на меня собаку науськивает. Маша тоже…
— Что тоже? Все ты выдумываешь!
— Нравится тебе Маша — и водись с ней. В лес ходи с ней, на реку ходи. И в школу…
Домой Паня явилась запыхавшаяся. Лицо потное, красное. Реденькие волосы торчат во все стороны. Отломила она кусок пирога, схватила большую корзину и, не дождавшись Веры, опять в лес. По дороге оглядывалась: не увязался ли кто за ней.
Вера же не из таких. Она скорее свое отдаст, чем скряжничать будет. На колхозном огороде, где собирали с гряд репчатый лук, сказала про опенки Маше Карасевой и Боре Орешкину. А там запросились и другие ребята.
— Идемте. Вместе веселее собирать, — приглашала Вера.
Маша взяла корзину, Боря — лукошко. И другие мальчики и девочки лукошки и корзины нашли.
Забежали они за Паней, а ее бабушка с крыльца, недовольная, ответила:
— Ушла она. Вот только…
— Что же это нас не дождалась?
— А чего же ждать? Сами знаете, где лес-то…
— Конечно, знаем. Только мы хотели все вместе, — ответила Вера.
Тонконогие опенки росли по всей сечи, но на старых пнях берез и осин их было больше. Все, как один, ровные, крепкие, и головки у них одинаково крапленые, должно быть, уродились, после одного дождя.
А тут неожиданно Маша закричала:
— Я белый нашла!
Всем захотелось посмотреть на белый гриб. В сечах они редкие гости. Растут белые в старых, замшелых лесах. Счастливица Маша тем временем сняла еще белый, да с прибавой. Один — большой, коричнеголовый, а под его шляпкой другой — маленький братик. Когда все стали любоваться грибом, у корня нашли еще братика. Только братик тот был с бородавку.
Вера и Боря начали шарить в кустах. Белые не растут в одиночку: нашел один — не отходи, тут же ищи другой. У Веры засветились глаза: и она нашла.
А Боре Орешкину не повезло. Он туда, сюда — нет. Все бугорки поднял.
— Мне не везет. Если я найду, то раздавленный.
Девочки пожалели его.
— Давайте поищем белый для Бори, — предложила Вера.
Прилежно искали, но больше такой гриб им не попадался. Тогда Маша Карасева отдала свой: ведь она сорвала два. Теперь у них стало поровну, и Боря повеселел, заулыбался.
— А где же Паня? — спросили ребята.
Вера, забыв обиду, стала звать Паню:
— Ау, ау!
То Вера крикнет, то Маша. Лес здесь без конца и края — за сутки не пройти. На ветру шумит он густой кроной, а в ненастье гудит, как в трубу. Боря приложил ко рту рупором ладони и аукнул во все горло. Там, где-то далеко, от его голоса раскатилось эхо: у-у-у!..
Ходили они, собирали грибы и не догадывались, что подружка-то их, Паня, заблудилась. Как это получилось — сама она не понимала. Когда с корзинкой примчалась в сечу, все думала, как бы не сбиться с дороги да не уйти, куда не следует.
«Справа-то что у нас будет? — спрашивала Паня. И сама себе отвечала: — Ах, да, тут должно находиться Утиное болото. А что левее? Вот и забыла!»
Девочка на миг останавливалась, а, вспомнив, удалялась еще быстрее, только мелькали длинные и тонкие ноги.
Вот это раскорчевки. А дальше должна встретиться самая широкая просека. Там в землю врыты высокие стальные башни. На башнях фарфоровые тарелки. И электрические провода тянутся.
«Где же эти башни и провода?» — опять спрашивала она. Никто ей не мог ответить. Как только Паня поняла, что заблудилась, сейчас же у нее навернулись горькие непроглатываемые слезы.
«Не нужно мне никаких опенок, только бы выбраться отсюда».
Но все дороги и нахоженные тропы исчезли, не стало видно светлых лужаек и прогалин. В ногах шуршала сухая опавшая листва, и льнула к ним холодная осока. А тут еще совсем рядом с шумом взлетел тетерев. Пане страшно стало — она схватилась за сердечко, постояла немножко.
С верхушек высоких берез и осин опадали тронутые багрянцем листья. В одном месте Паня наткнулась на куст перезревшей малины. На ходу сорвала ягоду, но в рот так и не положила. Ничего не хотелось: ни грибов, ни ягод. Скорее, скорее домой, пока светит солнце.
Но где он, дом-то? В которой стороне? Вот был бы с ней кто-нибудь, указал. Она вытерла слезы, понимая, что слез никто не увидит и ей не посочувствует.