Две жизни - страница 28

Быстро прошел год службы в родном полку, тем более что суровый Водар был сменен приветливым и деликатным генералом Ласковским. Поздней осенью 1900 года пришло извещение, что я, как причисленный к Генеральному штабу, назначаюсь для стажировки в штаб Казанского военного округа. Не особенно хотелось уезжать из Москвы, но делать было нечего.

Собрались мы с женой налегке и отправились. Занятно было, добравшись до Волги, переезжать в татарских санках на левый берег к железнодорожной станции Зеленый Дол.

Казань очень радушно приняла нас в русло тихой, совершенно патриархальной жизни. Мы сняли полторы комнатки в гостинице и сразу освоились с новой для себя обстановкой.

Штабная работа в строевом отделении штаба округа ничего нового для меня уже не представляла. В городе не было никаких войсковых частей, кроме разве Казанского юнкерского училища. Офицеры штаба время от времени посещали друг друга по вечерам, и это было единственным развлечением.

Начальник строевого отделения полковник Генерального штаба Хамин и его жена неплохо играли на рояле и хорошо пели, поэтому вечера с четой Хаминых пользовались большим успехом.

Начальник штаба тоже имел свою оригинальную особенность: он высказывал свои мысли всегда в форме афоризмов. Так, желал испытать мою подготовленность в области стратегии, ом поручил мне сделать доклад на тему о значении правильно выбранного направления для главного удара. Этот мой доклад он озаглавил таким образом: «Хороший удар под Берлином — и можешь завоевать Камерун, не умея даже найти его на карте!»

Начальник штаба, очевидно, страдал каким-то недугом: он всегда ходил по штабу, держа в руках большой резиновый круг, который укладывал на стул, прежде чем сесть. Мне он напоминал представителя речной полиции, стоявшего обычно на набережной Невы, неподалеку от моей квартиры, с таким же кругом, в полной готовности бросить его утопающему.

Однажды зимой я в числе других офицеров был приглашен вместе с женой на семейный вечер к командующему войсками. Основным развлечением на вечере, как всегда, были выступления четы Хаминых. Окончился вечер уже за полночь небольшим ужином. Была очень холодная погода и сильная вьюга. Усаживая нас с женой в маленькие татарские санки, дежурный ординарец посоветовал мне надеть мою «николаевскую» шинель в рукава, а не внакидку. Я не послушался, сказав: «Нет, так теплее», — и высоко поднял меховой воротник. На открытом Арском поле я не слышал и не видел, как из наших быстро раскатившихся саней вылетела моя дражайшая половина. Возница, услышав отчаянные крики, остановил лошадей, и мы вместе водворили моего Жучка на место. «Эх, зря ты не держал свою барыню-то!» — укоризненно сказал татарин. Он не понимал, что мне в накинутой ни-колаевке и держать было нечем.

— Надо было сразу послушаться умного солдатского совета, — сердито заметила жена.

В марте 1901 года пришел новый приказ — меня переводили в Генеральный штаб с назначением старшим адъютантом в штабе 31-й пехотной дивизии, расположенной в Харькове.

Это очень обрадовало нас с женой. Жить в столь близкой мне Украине было нашим давним желанием. Жена, собрав вещи, поехала вперед, оставив меня заканчивать свои дела в штабе округа.

Когда я, наконец, выбрался из Казани и с поднесенным мне от офицеров штаба довольно тяжелым письменным прибором приехал в Зеленый Дол, оказалось, что переезд через Волгу прекратился вследствие начавшегося движения льда. Мне предстояло или перебраться через реку пешком, или вернуться еще недели на две в Казань.

Начальник станции, с которым я посоветовался, категорически возражал против перехода по льду. Наконец, он рекомендовал обратиться к опытному проводнику — волжскому татарину. Проводник потребовал за услугу 200 рублей. На мои слова, что это очень уж дорогая цена, татарин хитро заметил: «А ты, что же, свою жизнь-то дешевле ценишь?» Мы долго не могли прийти к соглашению: татарин из деликатности не хотел умалять ценность моей жизни, а я из скромности уговаривал не преувеличивать ее. Наконец, взаимно уступая, мы установили приемлемый для обоих взгляд на предмет нашего торга. Татарин принес доску и багор, и мы отправились. На мой вопрос о назначении багра проводник ответил, что это на случай, если я упаду в воду. Мне невольно подумалось, что резиновый круг начальника штаба округа оказался бы более подходящим в данной ситуации. Дорогой я с удивлением устанавливал, что татарин выбирал по льду такие направления, которые я никогда бы не выбрал сам. Наоборот, те направления, которые я предлагал, вызывали у него спокойный ответ: «Ну что ж, иди, коли тебе жизнь не дорога». В конце концов мы стали уже благополучно подходить к берегу, но тут терпение меня оставило, я прыгнул с последней льдины через полынью, поскользнулся и попал почти по пояс в воду. Татарин, ворча, помог мне выбраться. Мы поспешили в станционный буфет, где я переменил белье и, пока мы обедали, буфетчик на печке высушил мои сапоги и штаны. Скоро пришел и московский поезд.