Двенадцать историй, в которые вам лучше не попадать - страница 11

Самолет приземлился в Москве.

К самолету быстро поехал трап, за которым бежали, сломя голову, помощники начальника аэропорта, придерживая синие фуражки на бегу.

За ними медленно ехал черный бронированный «600-ый» «Мерседес» Минобороны.

…Шел снег.

У мавзолея Ленина сменился караул.

Двое часовых Почетного караула, гулко щелкнув каблуками, встали у дверей Мавзолея.

Туристы-японцы защелкали фотоаппаратами, восторженно разглядывая рослых румяных часовых.

Часовой – Женя Аврамеев, боковым зрением посматривал, что происходит на Площади.

В кабинете Президента Уткина закончилось совещание.

Как обычно, последним остался Аврамеев.

- Посоветоваться хочу с тобой, Алеша, - сказал Уткин, доставая военную карту.

Уткин быстро взглянул на Аврамеева – генерал в этот момент по-мальчишески мечтательно смотрел в окно.

Проницательный Уткин незаметно, одними уголками губ, как это умеют делать чекисты, улыбнулся.

- Как сын, Алеша? - тепло спросил Уткин, - Служит?

История шестая

«Урод»

Эта история произошла в легендарной тюрьме – Бутырке.

Под самый Новый год в тюрьму поступил новый заключенный, авторитетный вор по кличке Шухер.

За Шухером тянулся шлейф громких дел – в основном, это были налеты на торговцев.

Шухер никогда не работал, с роду не подчинялся государственным порядкам, с тринадцати лет встречал Новый год в тюрьме – в общем, был законченным рецидивистом. Также у Шухера была слава вора, свято следовавшего воровским законам – старым «понятиям», многим молодым уголовникам вообще незнакомым.

Шухер быстро становился «отцом» в любой камере, так случилось и в этот раз. В общей камере сидело пятнадцать зэков – все они быстро и безоговорочно признали Шухера авторитетом и главой криминального сообщества.

Каждый вечер Шухера слушали, раскрыв рты, его сокамерники – Шухер был прирожденным рассказчиком, он повествовал о старых добрых временах, когда «все было правильно». В его образных байках, приправленных чифиром, оживали легендарные воры.

Ближе всего держался к Шухеру молодой вор по кличке Урод. Кличку свою он получил из-за лица, сплошь изрезанного шрамами. Выглядел Урод угрожающе, но был при этом вором душевным. С воли его многочисленные родичи часто слали ему передачи, и он тут же делил на всех эти тюремные «богатства» – чай и сигареты.

Урод внимательнее других слушал рассказы Шухера, и стал во всем внедрять услышанные «понятия». В разговоре с Шухером однажды Урод признается, что сам мечтает стать вором в законе, настоящим, таким, как в рассказах Шухера, и вернуться домой, в Ростов, где у него большая нищая семья, вернуться при деньгах и в «авторитете».

Скоро воры уж не знали, куда от Урода деваться – только тянется кто к сигарете первым, Урод кричит:

- Западло!

Кто норовит чифир пригубить, не дождавшись, пока все воры усядутся, он снова:

- Западло!

Таким криком Урод теперь отмечал каждое нарушение понятий.

Шухер одобрительно относился к ревностной службе Урода во благо «понятий», а когда Урода сгоряча порезали за слишком большое рвение, он вылечил его и взял под свою защиту – теперь ударить или порезать Урода означало оскорбить Шухера, а на это никто не мог решиться.

Был только один человек, которому все больше не нравились воцарившиеся в тюрьме с появлением Шухера порядки.

Это был вор в законе, по кличке Святой. Он был верующим, даже набожным, за что и получил давно такую кличку.

Окружением Святого тоже были воры. Святой сидел в соседней общей камере, и до появления Шухера был главным вором на Бутырке. Он ревностно отнесся к появлению Шухера – но возразить ничем не мог, о Шухере еще до его появления на Бутырке гремели легенды.

Окружение Святого, как и он сам, неодобрительно наблюдало за всеми изменениями, происходившими в тюрьме с момента появления Шухера.

Скоро между Святым и Шухером происходит ссора – случилось это из-за истории с карточным долгом.

Игра в карты на деньги – одно из основных развлечений в тюрьме. Каждый уважающий себя и уважаемый другими уголовник режется в карты – азартно, часами. В карты никогда не играют на интерес – только на деньги. Карточный долг – дело святое, подлежит обязательному возврату.