Двенадцать поэтов 1812 года - страница 14
Саша Протасова:
7 сентября. Г-н Немич сказал нам, что неприятели взяли Москву, что нас всех несносно огорчило, а у бедной Маменьки сделалась головная боль и она во время обеда уснула… Петрушенька наш очень кашляет. Василий Иванович поехал в аптеку, весь этот день было несносно грустно об Москве, и оттого, что Маменька была нездорова и наконец после многих трудов день кончился.
8 сентября — воскресенье. Маменька и мы все поехали к обедне, после служили молебен… Василий Иванович ходил к Панину, выехавшему из Москвы в тот самый ужасный день, и слышал от него подробности. Потом бегал смотреть пойманных французских разбойников, которых мужики переловили в Рославле и сюда привезли 40 человек. День весь прошел для всех нас самым грустным манером…
Маша Протасова:
9 сентября. Мы все утро провели в ожидании Плещеевых. Маменька кашляет и слаба чрезвычайно. Со всех сторон приносят беспрестанно разные вести, которые не дают ни минуты покою и Бог знает, что с нами будет, если это беспокойство продолжится… Этот день только для того написан, чтобы Саша могла описать следующий счастливый и никогда не забудется.
Саша Протасова:
10 сентября. Гр<аф> Чернышев поутру сам стряпал кушанье, Соловой его ел, и было много людей, которых рассказы нас очень огорчили, после обеда приехал князь Трубецкой и между многими ужасными новостями сказал нам, что Московская Милиция вся истреблена, что ни одного офицера не осталось, мы были совсем в отчаянии… но Бог, которого Милосердие всякую минуту нас чудесным манером показывает, хотел Маменьку утешить и вдруг наш добрый Жуковский явился из Армии курьером к Губернатору в 7 вечера, этот бесподобный вечер никогда не забудется, и 10 сентября надо так же праздновать, как 17 июля. Было очень много гостей. Все приходили его смотреть, он нас успокоил много на счет дурных слухов, которые у нас носились… Добрый наш друг Жуковский всякую минуту умеет показать свою дружбу. Бог ему заплатит. Он приехал к Губернатору, чтобы ему сказать, что сюда в Орел привезут 5 тысяч человек раненых, 30 будет стоять у Плещеевых в доме, и мы готовим для них корпию и бандажи.
Дуняша Киреевская:
11 сентября. Сегодня ночь была всем покойна. Кто просыпался, тот засыпал без страху, а кто не мог заснуть, то знал, что не от грусти… Мы опять говорили о счастии нашем видеть Жуковского и покойно думать теперь даже о будущем.
Маша Протасова:
12 сентября. Время наше проходит так же, как и прежде: мы теперь вместе с другом нашим Жуковским; худо однако то, что он очень был весь день печален…
После обеда были Гедеоновы: она мне очень понравилась и жалка чрезвычайно. Может быть, через несколько дней и мы будем искать угол и просить помощи у людей, которые беднее нас. Я ничего жалеть не стану, если здоровье маменькино снесет все беспокойства…
Трудно найти кого-либо, кто был более счастлив, чем я. Все, кто меня окружают, — настоящие ангелы, и я уверена, что я им дорога, чего можно желать еще?..
День кончился как обыкновенно; незнание будущего иногда мучительно, но теперь самое большое благо.
Саша Протасова:
13 сентября. После обеда Маменька встала, и мы пришли в гостиную и сели делать корпию. Анна Ивановна, узнавши, что у бедного нашего друга Жуковского нету носовых платков, стала ему кроить из своего полотна.
Дуняша Киреевская:
14 сентября. Поутру у нашей Маменьки опять голова болела. Вот уже две недели начинаются этим все дни наши!
Маша Протасова:
15 сентября. Сегодня мы ездили в Собор к обедне… Мы видели в церкви многое множество интересных людей… возвратившись домой нашли у себя бедного Bellac, который в прежалком состоянии и добрые наши Жуковский и Киреевский хотят об нем хлопотать.
Саша Протасова:
16 сентября. Маменькино здоровье все не лучше, и грустно до смерти, по утру мы учились по-английски, добрый наш Василий Иванович так снисходителен, что занимается нашим учением как бы ему самому было весело. Перед обедом вдруг явился Шереметев, которому мы все чрезвычайно обрадовались; сказывал нам, что они все тут, и если будут иметь дом, то долго побудут. Еще сказывал, что потерял в Москве библиотеку из 3 тысяч книг и славного forte-piano.