Двенадцать поэтов 1812 года - страница 22
Через некоторое время он окажется в столице, при дворе, и слава будет слепить его, как яркий фонарь слепит актера на сцене. Но он не даст ослепить себя и всю свою известность обратит на помощь тем, кто оказался в беде или в нужде. Однажды он напишет Плетневу, тогда начинающему литератору: «Хвала света есть русалка, которая щекотаньем своим замучивает хохотом до смерти»>[63].
Главное же событие в судьбе «Певца…» и его автора произошло благодаря старому поэту (и одновременно — министру юстиции в тогдашнем правительстве) Ивану Ивановичу Дмитриеву. Он показал стихи Жуковского вдовствующей императрице Марии Федоровне. Так «Певец…» и его автор стали известны царской семье. С тех пор началась всероссийская слава Жуковского, а Дмитриев стал для молодого поэта кем-то вроде литературного Савельича. И совершенно справедливо, что первое издание «Певца во стане русских воинов» осталось в истории нашей литературы под именем «тургеневского», а второе названо «Дмитриевским».
Вот что писал Иван Иванович Дмитриев Жуковскому 20 февраля 1813 года (из Петербурга в Белев):
«Любезный Василий Андреевич.
С большим удовольствием читал я ваши последние произведения; с удовольствием, какое сродни иметь только тому, кто сам знает цену искусства и не завидует, но сорадуется чужим талантам. Жаль только, что в „Певце во стане Русских Воинов“… вероятно есть ошибки переписчиков… Но это не помешало всем отдать справедливость изяществу вашей поэзии. Вчера Государыня, вдовствующая Императрица, можно сказать, с восторгом изволила хвалить ее и препоручила мне просить вас, чтобы вы прислали ко мне вашу пьесу, переписанную собственной вашей рукою. Она желает сама сделать ей второе издание… Надеюсь, Василий Андреевич, что вы примите за благо мои негоциации и дозволите мне гордиться успехом. Я не пеняю, что вы перестали ко мне писать; чувствую сам, что некогда, но желаю, однако ж, чтоб вы с присылкою вашей пьесы уведомили меня по-авторски, и кратко и подробно, о всех ваших воинских подвигах. Карамзин все еще в Нижнем, и В. Пушкин там же; а я все еще здесь, но часто мысленно гляжу на собственное пепелище, где некогда надеялся,
Прощайте, любезный Василий Андреевич, да хранит вас Благость Небесная и возвратит тем, кои вас искренно любят.
Иван Дмитриев.
СПб. 1813. Февраля 20.
P. S. Молитва моя сбылась, о чем я уже узнал по написании письма, которое приготовлено было в армию»>[65].
Долго исследователи с грустью указывали, что ответное письмо Жуковского не сохранилось. Но чудеса бывают! — совсем недавно письмо, пропавшее два века назад, было обнаружено в РГАЛИ>[66] и опубликовано>[67]:
«Милостивый Государь Иван Иванович!
Не могу изъяснить, с какой благодарностью к вам читал я ваше лестное ко мне письмо. Никогда не воображал я иметь счастье обратить на себя внимание Ее Величества; и это счастье тем для меня драгоценнее, что без сомненья, обязан им вашей ко мне дружбе. Не удивительно, что я мог иметь некоторый успех в поэзии — я пользовался вашими уроками и вы всегда были моим образцом. Спешу исполнить приказание Ее Величества; имею честь препроводить при сем экземпляр моих стихов, мною переписанный. Извините, если почерк не весьма хорош; я употреблял все мое старание и уверяю Ваше Превосходительство, что лучше писать не умею…
Читая письмо Вашего Превосходительства, я вспомнил счастливое старое время; вспомнил, какие приятные вечера проводил я в вашем прекрасном домике! — но где он? Наша Москва представляет теперь печальное зрелище. Сперва сказали мне, что дом Марии Ивановны Протасовой уцелел, я заключил из этого, что и ваш домик упасен от пожара; но после к сожалению услышал, что и его постигла общая участь.