Двенадцать ворот Бухары - страница 19

— Я восхищаюсь вами, я сдаюсь вам, ака! Делать нечего, свалите меня, покажите ваше искусство!

— Ты сильный борец, браток, — отвечал ему Хайдаркул. — Тебя побороть нелегко.

— Не смейтесь надо мной, ака! Я ведь только из-за лошади… бай обещал мне лошадь…

— А тебе нужна лошадь?

Мало сказать: нужна! Пропадает хозяйство без лошади! Ну, раз так, постарайся, и ты получишь лошадь! Нет, я не могу вас свалить! Можешь! Зрители в нетерпении кричали:

Сайд Пахлаван, не сдавайся! Вали его! Схвати его — и через голову! Ну-ка!

И послышался голос бая, который крикнул:

Хайдаркул, не тяни! Вали его! Хайдаркул сделал вид, что силится поднять Сайда, но «не смог.

— Ну, попробуй еще раз на счастье!

Сайд Пахлаван, собрав все свои силы, напрягся, поднял Хайдаркула и бросил его на землю. Толпа заревела. Бай, который знал силу Хайдаркула и только что расхваливал его гостям, теперь смутился и, чтобы скрыть смущение, громко стал хвалить Сайда и приказал привести коня, который был уже оседлан и стоял наготове. Но Сайд Пахлаван не радовался своей победе. Ни на кого не глядя, он убежал с поля и исчез, даже не взглянув на выигранного коня.

После этого он долго не участвовал в состязаниях, отказывался от всех приглашений на той и никуда не ходил. Друзья укоряли его за это, но он никого не слушал. Только когда отец спросил его, почему же он не взял полученную в награду лошадь, он ответил:

— Я отказался от лошади, зато нашел друга.

— Это хорошо, — сказал отец. — Даже сто лошадей не стоят одного друга. Но если только это настоящий друг…

— Мой друг настоящий, — сказал Сайд.

И действительно, с тех пор Хайдаркул стал его другом. Он многому научил Сайда. До самого ареста и ссылки Хайдаркула они встречались и все знали друг о друге.

После смерти отца на плечи Сайда Пахлавана легли все заботы по хозяйству; он вынужден был забыть про всякие развлечения и увеселения и крепко привязать себя к тому клочку земли, который достался ему в наследство. Семья его разрослась: две дочери, три сына, младшие сестры и братья — все они зависели от него, всех надо было накормить и одеть, нужно было поддерживать дом и двор. А так как он был хороший семьянин, к тому же гордый и самолюбивый человек, то он не хотел, чтобы его семья испытывала нужду, чтобы его дети и близкие смотрели в руки людям. Он не делал разницы между днем и ночью, работал с огромной энергией и добивался большого урожая. Но жизнь не щадила его: он женил старшего сына и для устройства тоя вошел в долги, и теперь большая часть урожая шла на погашение долга.

В тот осенний вечер, когда Сайд Пахлаван со своим сыном Мираком собирали дыни на бахче и встретились с прибывшим в кишлак Асадом Махсумом, было еще совсем тепло. Когда они пришли домой, мать Мирака на дворе у очага готовила похлебку.

— Что так долго задержались? — спросила она.

— Такой уж неповоротливый твой сын! — сказал, улыбаясь, Пахлаван. — Пока он лазил от грядки к грядке, уж и ночь наступила.

— И что вы только говорите! — сказала мать, гладя сына по голове.

Это вы сами стали неповоротливы. А сыночек мой совсем запарился, иди умойся! Я сварила такой вкусный суп, кто его поест — сразу оживет, усталость как рукой снимет.

Отец и сын умылись холодной водой и уселись на суфе вокруг дастархана. После целого дня работы на свежем воздухе аппетит у них разыгрался, они съели по большой миске супа с накрошенным в него хлебом, потом, отдохнув в вечерней прохладе, стали пить чай. За чаем потекла приятная семейная беседа.

— Завтра твой сын отвезет на базар мешок дынь и привезет мешок денег, — сказал шутливо Пахлаван, — но с условием, что за это ты приготовишь вкусный плов с курицей.

— Бог даст! — сказала женщина и опять погладила сына по голове. — Мой сын привезет мне мешок денег, а я чтоб не сварила плов? Для такого добытчика я из себя дров наломаю, в лепешку расшибусь.

— Если брат привезет мешок денег, купите мне серебряные серьги, папочка, — сказала младшая сестренка Мирака. — А то у меня уж и дырочки в ушах заросли.

— Конечно, непременно! — сказал с улыбкой отец. — Тебе не серебряные, а золотые серьги, матери шелковое платье, Мираку коня, а себе я табакерку куплю.