Двенадцать звезд - страница 23
Больше всего Азраиль напоминал себе мелкую зверушку, попавшую в западню: хорька, скажем. Надо вести себя тихо и притворяться, что смирился с неволей. И ни в коем случае не показывать зубы. Тем более что ядовитый клык у него вырвали.
Магу вспомнилась сказка времен его детства, про песчаную лису: иногда черная кухарка, толстуха Ксаву, рассказывала детям господ предания своего народа. Лиса легла на дорогу и притворилась мертвой. Рыбак шел с реки с полным мешком рыбы и решил взять лису с собой, чтобы снять шкуру, и тоже положил в мешок. Лиса прогрызла в мешке дыру, выкинула на дорогу рыбу, а потом выскочила сама. Азраиль усмехнулся: на добычу ему рассчитывать не приходится, хорошо бы самому живьем уйти.
Снаружи донесся шорох, и морадан на всякий случай закрыл глаза и начал дышать глубоко и медленно, словно спящий.
В палатку кто-то вошел. Судя по облаку травяного аромата — целитель, Батлин. Он неслышно приблизился к Азраилю, и на шею больного легли прохладные мягкие пальцы. Пульс проверяет. Пусть: маг умел управлять биением своего сердца. Ресницы у него тоже не дрожали.
Батлин бесшумно отошел к выходу.
— Как он? — Азраиль узнал голос эльфа в зеленом.
— Крепко спит. Но сегодня морадану лучше: он съел весь завтрак. Значит, сотрясение мозга проходит, — тоже вполголоса ответил целитель. — Он вам еще нужен, браннон Тиндол?
— Да. Его спутника так и не нашли. Я посылал в главный лагерь, но…
— Конечно, Верховному королю дунэдайн не до такой мелочи.
Да уж, если Элэндиль Высокий взял в плен или убил Повелителя…
— Вдобавок лорду Исильдуру пришлось взять на себя командование и эльфами Эриадора, — продолжал русоволосый эльф, — так что беглеца нам придется пока искать самим. Не понимаю, куда он мог деться.
Азраиль едва не задохнулся. Что-что, что такое? Верховный король у дунэдайн теперь Исильдур Бешеный? И он нынче командует и западными эльфами? Неужели Элэндиль и Гиль-галад… Маг вспомнил горящую серебром дорогу от Башни к Горе. Вот оно, значит, как.
Под закрытыми веками у Азраиля кружились огненные колеса, однако дышал он по-прежнему ровно и сердце не ускорило свой ход.
Помолчав, эльфийский лорд — как его, Тиндол? — заговорил снова:
— Послушай, Батлин, а ты не знаешь, как в таких случаях возвращаются воспоминания? Я все же не уверен, что у морадана и в самом деле беспамятство.
— Обычно первыми приходят воспоминания, не имеющие прямого касательства к самому пострадавшему: скажем, названия мест, какие-то известные имена и события… А память о самом себе, насколько я знаю, возвращается обрывками: к примеру, воспоминания детства или отдельные разрозненные картины… Мне остаться или уйти?
— Иди, у тебя много дел. Я потом расскажу, как морадан себя вел.
И тут в голове у Азраиля словно разорвалась завеса.
Целитель тихо удалился, а второй эльф так же тихо приблизился к постели больного и коснулся его плеча.
Маг просыпался не торопясь, как полагается крепко спящему человеку: сначала дрогнули веки, он пошевелился, что-то пробормотал… потом приоткрылись глаза, и он сонно уставился на незваного гостя. Помотал головой и сел в постели, боязливо поглядывая на эльфа.
Тот опустился на край кровати: теперь их глаза находились на одном уровне. И слишком близко, с неудовольствием отметил Азраиль. Как бы защищаясь от этого сурового взгляда, он притронулся к вискам кончиками пальцев.
— Как тебя зовут? — спросил эльф Тиндол на адунайском.
Морадан нахмурился и сжал виски ладонями.
— Н-не помню… Кажется… — он поднял взгляд на своего собеседника. — Воин, воитель?
— Воин? — эльф поднял брови. — Кому пришло в голову назвать тебя воином? — и он оглядел тощую фигуру человека, тонкие пальцы, узкие кисти, птичьи ключицы в просторном вороте рубахи.
Синде из Зеленолесья, пусть довольно крепкого сложения по меркам его народа, было далеко до нумэнорцев, однако даже он был шире в плечах, чем Азраиль.
Маг дернул плечами, подчеркивая этим движением свою слабость и тщедушность, и скривил губы.
— Меня зовут «воин», — повторил он по-прежнему слабым и тихим голосом, но упрямо: «Еще и не верит, тварь остроухая! Я ведь правду говорю!».