Двенадцатая интернациональная - страница 45

Я оглянулся. Скандинав, по-видимому, не понимал по-французски и котелка не снял. Говоривший безнадежно махнул рукой, уселся на свое место рядом с шофером, где обычно помещается гид, и что-то проговорил на местном диалекте, потом опять повернулся к нам:

— Итак, о чем бы вас ни спрашивали на границе, вы глухонемые. Все меня поняли? Тогда вперед.

Шофер нажал на стартер. Раздалось монотонное жужжание, но мотор не завелся. Шофер вторично наступил на педаль и с тем же результатом. Сзади зашевелились. Сопровождающий схватил кривую рукоятку, выскочил и энергично принялся заводить вручную. Шофер правой рукой подкачивал горючее. Прошло несколько мгновений. Вдруг мотор чихнул, раз, другой, и часто-часто зафыркал. Машина затряслась, ее окутало зловонным дымом. Наш вспотевший гид швырнул рукоятку под ноги шоферу, прыгнул на свое место и захлопнул дверцу. Машина, покачиваясь, выползла на пустырь за воротами, пересекла его и свернула в какой-то проезд между деревянными заборами. С полчаса мы, объезжая город, виляли по задворкам и наконец выбрались на мощеную дорогу. Она привела к обсаженному вековыми платанами асфальтированному шоссе. Погудев, мы выехали на него и довольно быстро покатили прямо на клонившееся к закату солнце. Вершины платанов почти соприкасались над нашими головами, образуя аллею, на асфальте играли солнечные зайчики. Сзади меня царило поистине гробовое молчание. Прошел час. Шоссе стало подниматься в гору. Пошли повороты. Платаны сменились молодым, довольно диким лесом. Через деревья и кусты просвечивали лучи вечернего солнца. Непрерывно трубя, автокар пролетел через небольшое селение. Ему вслед смотрели с любопытством.

— Ну, ребята, скоро и граница, — сказал нам провожатый, когда мы опять въехали в лес, — держитесь, помните, что вы — испанцы.

Заросшее ущелье, по которому пролегало шоссе, вдруг превратилось в улицу: по обеим его сторонам потянулись прижатые к склонам перевала двухэтажные побеленные дома с чугунными балконами, но с парадными прямо на гудрон, — не то что для палисадников, а и для тротуара не хватало жизненного пространства.

Неожиданно автокар стал словно вкопанный в нескольких метрах от переезда через железнодорожное полотно, хотя шлагбаум был поднят. От крайнего домика справа, украшенного трехцветным флагом и овальным щитом с надписью «таможня», отделились вместо таможенников три гардмобиля и, шагая в ногу, направились к нам.

Если до сих пор в автокаре царила гробовая тишина, то сейчас ее вполне было можно назвать загробной. Мерные шаги жандармов звучали в ней, как удары в гонг.

Наш провожатый предупредительно развернул отпечатанный на тонком муаровом картоне оптовый паспорт на весь гурт. Один из гардмобилей с сержантскими шевронами на рукаве взял документ и бегло просмотрел его.

— Тридцать семь, — бросил сержант стоявшему рядом капралу. Тот, стукнувшись об стекло ребром каски, затенил сбоку глаза согнутой ладонью и принялся нас пересчитывать.

— Верно, — подтвердил он, отступая.

Сержант просунулся внутрь. Мы, кажется, и дышать перестали, тем более что при наглухо задраенных окнах дышать все равно было нечем.

— Запрещенного ничего нет? — спросил сержант и, не дожидаясь ответа, начал скороговоркой перечислять: — Наркотиков, золота в слитках, неоправленных драгоценных камней, денег во франках или иностранных девизах, превышающих дозволенную сумму, огнестрельного оружия не охотничьего образца… — Он подмигнул. — Крупнокалиберной мортиры, например, э?..

Никто из сидевших в машине не отозвался хотя бы смешком на его остроту, все настороженно помалкивали.

— Проверь, не везет ли кто карманный крейсер, какие строил Адольф, — подсказал третий гардмобиль, дружелюбно осклабясь.

Будто решив последовать его совету, сержант ткнул перстом в мой несессер.

— Откройте.

Щелкнул никелированный запор. Сверху лежало непросохшее полотенце, и я приподнял его. Сержант оглядел носовые платки, тюбик зубной пасты, коричневых верблюдов на глянцевитых пачках сигарет.

— Мерси, мсье, — любезно поблагодарил сержант и ни с того ни с сего заговорил по-испански.