Дверь на Сатурн - страница 3

Спустившись с холма в долину, волшебник услышал жуткое заунывное пение, точно сирены оплакивали какое-то непоправимое горе. Пение исходило от группы необычных существ, наполовину женщин, наполовину цветов, растущих в низине у тихой пурпурной реки. Там росло несколько дюжин этих красивых и очаровательных существ, чьи жемчужно-розовые женственные тела поникли на алые бархатные ложа трепещущих лепестков, к которым они крепились. Эти лепестки держались на плотных массивных листьях и крепких коротких стеблях с цепкими корнями. Цветы располагались неровными кругами, густо теснясь в центре и образуя зияющие дыры во внешних рядах.

Маал Двеб приблизился к женщинам-цветам с некоторой опаской, ибо он понимал, что они – вампиры. Их руки плавно переходили в длинные, бледные, как слоновая кость, и более стремительные и гибкие, чем разящие змеи, усы, которыми они обычно связывали опрометчивых путников, привлеченных их колдовским пением. Конечно, зная неумолимые законы природы, Маал Двеб в своей мудрости не порицал такой вампиризм, но, с другой стороны, совершенно не жаждал оказаться жертвой.

Он обошел эту странную клумбу на почтительном расстоянии, скрытый от их взглядов огромными валунами, пышно заросшими высокими желтыми и красными лишайниками. Вскоре он приблизился к беспорядочно разбросанному внешнему ряду цветов, находящемуся в противоположном направлении от того холма, где он приземлился. И здесь его глазам предстала картина, подтверждающая то, что он видел в искусственном мирке своего планетария: дерн был разворочен в том месте, где пять цветков, растущих поодаль от других, были с корнем вырваны из земли и куда-то унесены. В своем планетарии колдун стал свидетелем похищения пятого цветка, и понял, что подруги оплакивают ее.

Внезапно, точно разом забыв свое горе, причитания женщин-цветов перешли в громкое, мелодичное и сладострастное пение Лорелей. По этому признаку волшебник сообразил, что его присутствие раскрыто. Хотя и привычный к разного рода колдовским чарам, он обнаружил, что далеко не равнодушен к манящему хору опасных голосов. Вопреки своим намерениям, словно забыв об опасности, он выглянул из-за спасительных валунов, поросших лишайником. Обманчиво медленно мелодия зажгла в его крови огонь странного возбуждения и ударила в голову, точно хмельное вино. Шаг за шагом, постепенно теряя осторожность, чему он сам впоследствии не мог дать внятного объяснения, чародей приблизился к цветам.

Остановившись на некотором расстоянии, которое он в своем колдовском опьянении счел безопасным, Маал Двеб отчетливо различил получеловеческие черты вампиров, склонившихся к нему в причудливых приглашающих позах. Их загадочно опущенные глаза, точно чистые как слеза и смертельно опасные удлиненные опалы, змеящиеся локоны бронзово-зеленых волос, яркий, смертельный кармин губ, плотоядно шевелящихся даже во время пения, внезапно пробудили в нем страх. Слишком поздно он попытался сопротивляться искусно наведенным чарам. Мгновенным движением, словно солнечный луч, длинный бледный ус одного из этих созданий обвился вокруг него, и колдун, тщетно сопротивляясь, оказался притянутым на ложе вампира.

В момент его пленения все сестры прекратили пение, начав издавать короткие крики торжества, шипящие и пронзительные. Предвкушающее бормотание, словно урчание голодного пламени, донеслось от ближайших из них, рассчитывавших разделить с захватчицей хорошую добычу.

Маал Двеб, однако, мог воспользоваться своими колдовскими способностями. Не выказывая беспокойства или страха, он пристально разглядывал прелестное чудовище, затянувшее его на край своего бархатного ложа и ласкавшего его плотоядным взглядом.

Применив элементарные основы ясновидения, он получил кое-какие сведения относительно пленившего его создания. Узнав ее истинное, тайное имя, которым назывались и ее сестры, он произнес его вслух твердым, но нежным тоном, и, получив, таким образом, при помощи первичных законов магии, власть над своей пленительницей и над всем ее племенем, он в мгновение ока освободился от их пут. Женщина-цветок, с выражением страха и изумления в своих странных глазах, отшатнулась от него, точно испуганная ламия, но Маал Двеб, произнося полуотчетливые слова ее языка, начал успокаивать и утешать ее. Очень быстро он завоевал расположение всех сестер. Эти простые и наивные существа мгновенно забыли свои кровожадные намерения, свое удивление и изумление, и, казалось, приняли волшебника так же, как они принимали три солнца и погодные условия планеты Вотальп.