Движение Rapid Eye - страница 11

То, что помимо Берроуза оказало первичное влияние на его жизнь и творчество, не осталось в тайне. Собственно, это становится очевидным при виде картин, висящих у него на стенах. Картина Гайсина; большая фотография в рамке, изображающая Кроули в полном масонском облачении (до смешного похожий на Муссолини, который вышвырнул А.К. из Италии); подлинник Остина Спэйра; единственный сохранившийся портрет Гарри Кросби, подаренный ему садо-мазохистским писателем Теренсом Селлерсом.

Кросби был представителем высшего света Бостона, миллионером с рождения, посвятившим себя прожиганию жизни на полную катушку. Он унаследовал библиотеку из нескольких тысяч книг, но (говоря, что никому не нужно иметь больше 200 книг в своей коллекции), он отказался от всех остальных — украдкой оставляя бесценные первые издания на полках магазинов подержанных книг! Он женился на «красотке» Полли Пибоди (как утверждают некоторые, со-изобретательнице бюстгальтера), украв ее у мужа-алкоголика и увезя в Европу на белом роллс-ройсе, который он позже сжег на пляже в Монако. Говоря, что не может провести остаток своей жизни с кем-то, кто называет себя Полли, он нарек любовь своей жизни «Carres»(«Ласка»).

Он провел большую часть своего примечательного бытия на вечеринках, за письменным столом и прожигая свое огромное наследство во имя искусства. Чтобы ощутить панику, необходимую для того, чтобы убедиться, что он прожил полную жизнь, он пообещал друзьям, что умрет к тридцати годам. Он сдержал слово. В свой тридцатый день рождения Гарри Кросби убил себя.

Изучая Пи-Орриджа, можно сделать что-то и похуже, чем рассматривать его героев. Кросби воплотил в себе и упадок, и отчаяние, главные звезды-близнецы на небосводе Культового Искусства, и сочетал их с убежденностью, разделяемой только такими личностями, как Мисима. Джен восхищается подобной убежденностью.

В середине 70-х он участвовал в Мейл-арте (был второстепенным членом движения Флексус, включавшего в себя Ла Монте Янга и Йозефа Бойса, и переписывался с Анной Бананой и Монте Казазза в Сан-Франциско), и его контакты, завязанные в то время с такими личностями как Эл Акерман, и влияние философских систем таких людей, как основатель Флексуса Джордж Масиунас, тоже впоследствии оказали некоторое влияние на Храм, который, увиденный в этом свете, крупным планом, предстает скорее не как Сатанинская церковь, а как движение Мейл-арта, сфокусированное на религиозных образах и различных формах ритуалов.

Некоторые образцы Мейл-арта Пи-Орриджа в 70-е были сочтены непристойными. Его преследовали судебным порядком за одну из его открыток (изображавшую сад Букингемского дворца с большим женским задом, высовывающимся из кустов), лорд Гудман давал ему юридические консультации, в суде его представлял тот же королевский адвокат, который до этого успешно защищал Линду Лавлейс и издателей «OZ», но который бесславно провалил дело GPO против Дженезиса Пи-Орриджа. В итоге, в мире, где оскорбительно оскорблять, он подвергся штрафу в 400 фунтов и неофициально был приговорен к жизни, при которой постоянно залезают в твою почту.

На его очаровательный имидж был наведен дополнительный глянец в 1976-м, когда он и другие члены COUM открыли скандально знаменитую выставку «Проституция» в Институте Современного Искусства.

Выставка включала в себя, помимо груды никому неведомой живописи и скульптуры, собрание экспонатов-тампонов. Приглашенные на выставку фанатики-тори, вроде члена парламента Николаса Фейберна, как и того можно было ожидать, впали в истерику. Владелица здания Института Современного Искусства на Мелл тоже не пришла в восторг, поскольку это выглядело так, как будто она живет за счет «безнравственных заработков», пуская все на самотек, к тому же ее дом находился там же, вниз по улице (потому что она была леди с положением, или как говорит идиома — с задницей).

Налетела желтая пресса. Вопя со своей обычной трибуны фальшивого негодования, они разделывали Пи-Орриджа (с его грантом от Совета по искусству) за омерзительность и безнравственность в колонках, вклинившихся между сенсационными репортажами о сексуально озабоченных клерках и бумажной плотью грудей с третьей страницы. Он подал жалобу на их ложь и неверное комментирование дела Совету по прессе, но было слишком поздно. В глазах Флит-стрит и десять лет спустя Дженезис Пи-Орридж все еще остается «Человеком с тампонами» — весьма грязная работа. В конце концов, разве это не он в 1971-м (за 5 лет до «Pistols») совершил абсолютное преступление; разве он не плюнул в Джона Пила? Да, было дело.