Дворецкий. Возрождение - страница 11
— Я услышала, как ты входил, — произнесла она с игривой улыбкой на лице. — И увидела, что твоя дверь осталась открытой…
Когда девушка увидела его лицо, её улыбка сменилась выражением взволнованного беспокойства.
— Что случилось, Эревис?
Тазиена быстро пересекла комнату и уселась на подлокотнике его кресла. Её нежное прикосновение к плечу заставило трепетать сердце Кейла. Её запах, смесь лаванды и розового масла, опьянял его.
«Она не для тебя, глупец», мысленно отчитал сам себя Кейл. «Она на десять лет младше, да к тому же дочь твоего господина. Вот и станет ли она иметь дело с таким проходимцем и лжецом как ты?»
Его внутренний протест растаял от тепла, испускаемого её телом.
— Эревис, что с тобой? Что произошло?
Вернув самообладание, Кейл посмотрел ей в глаза:
— Разве тебе не пора? — при этом на его лице появилось выражение заботы.
Она одарила дворецкого таким взглядом, что увидь его её мать, она была бы горда за девушку.
— Не надо менять тему, Эревис Кейл. Я спросила тебя, что случилось.
Несмотря на строгий тон, её нежные глаза были полны беспокойства. Кейл сник.
— Да, Тазиена. Кое-что случилось. Кое-что… ужасное. Я должен уехать на некоторое время. И я надеюсь… надеюсь вскоре вернуться.
Её поза стала напряжённой.
— Надеешься? Ты о чём? Куда ты собрался?
Кейл отрицательно покачал головой.
— Я не могу сказать тебе, Тазиена…
— Ты выполняешь какое-то указание моего отца? Если он подвергает тебя опасности…
Она вскочила на ноги, всем своим видом показывая, что намерена отправиться на поиски Тамалона.
— Нет, он тут совсем не причём.
Он хватил пальцами за руку девушки, вернув её на место. Её кожа была как бархат.
— Ничего подобного, — повторил он, ощущая её плоть на кончиках покалывающих пальцев. — Это личное дело.
— Личное? Тогда расскажи мне о нём. Возможно, я смогу помочь.
Она задрала безрукавку, открывая взору кинжал, висящий на поясе, и часть манящего, оголённого тела.
— Ты же знаешь, я не новичок в делах подобного рода.
«Дела подобного рода». Единственное, что знала Тазиена о его прошлом — что он мог прекрасно скрываться в тенях. Он не раскрывал все свои умения. А то, о чём рассказывал, преподносил как отголоски бурной молодости.
— Да, — признал он. — Я знаю, что ты не новичок.
В поисках отражения своей души, Кейл взглянул в её глаза. Несколько секунд она смотрела на него, затем, смутившись, отвела взгляд прочь. Не смотря на её «дикость», он был уверен, что руки девушки всё ещё не запятнаны кровью. И Кейл хотел, чтобы они дальше оставались такими же чистыми.
— Меня ждут дела совсем другого рода.
— Ты считаешь, что я не смогу справиться с твоими проблемами? — Её осанка и выпяченная, железная челюсть подсказали Кейлу, какого именно ответа ждёт девушка.
— Дело не в этом. Просто я должен отправиться в одиночку.
— Почему?
— Проклятье, Тази, я не могу тебе объяснить это!
Она едва не подскочила от такого обращения. Никогда раньше он не называл её Тази. Только Хозяйкой Ускеврен в присутствии посторонних или Тазиеной, когда они оставались наедине. Она быстро подавила удивление и сказала:
— Я так понимаю, что ты не скажешь мне почему.
Не желая поддаваться гневу, он опустил голову. Нет, этого не стоило делать. Особенно во время, вероятно, последней их встречи.
— Я просто не могу, Тазиена. Пожалуйста, не спрашивай.
В течение нескольких секунд она раздражённо и холодно смотрела на Кейла.
— Отлично, Эревис Кейл. Отправляйся своим путём.
Она отвернулась и направилась к выходу. Стук каблуков девушки замедлялся с каждым шагом, а её гнев угасал. Дойдя до двери, она остановилась.
— Будь осторожен, Эревис, — произнесла она, не оборачиваясь. — Независимо от того, куда ты идёшь, будь осторожен. Позаботься об этом так же хорошо, как ты обычно заботишься обо всём остальном, хорошо? А потом… возвращайся.
Кейл услышал печаль в её голосе, но прежде чем он успел ответить, девушка захлопнула дверь и побежала по коридору.
— Прощай, Тази, — прошептал он, вопреки мешавшим слезам, капавшим из его глаз.
И Кейл провалился в беспокойный сон, прервавшийся ещё до рассвета.
Красный воск, запечатывавший письмо и судьбу, капал на пергамент как кровь. Кейл написал послание ранним утром, пройдя точку не возврата, насмехающуюся над грузом в его душе. «