Дворянская дочь - страница 48
— Ну нет, это уж слишком! Быть одураченным этим профессоришкой, которого я приблизил к себе — скверно. Но Александре подрывать мой авторитет, делать меня посмешищем, ей и этому наглецу и развратнику, который позорит наш трон… Боже мой, какое унижение! И все из-за тебя, моей собственной дочери, которой я так гордился! — И он смотрел на меня так долго и горько, что я упала на колени.
— Папа, — молила я, — я не знала… я не понимала…
— Ты не понимала! Можно ли быть такой наивной? Ты ли не знала, что ничто не может порадовать Ее Величество больше, чем возможность помешать твоему предполагаемому обручению с членом императорской семьи, расстроить любую попытку примирения царя с дворянством? И ты, прося ее вмешаться в твою жизнь, дала ей эту возможность!
— Папа, я не подумала! — Я действительно не подумала, что, когда Александра так охотно поддержала мое увлечение, у нее могли, на самом деле, быть какие-то скрытые мотивы.
— У тебя и в мыслях не было подумать о своем отце или своей стране — только о себе! Не хочу тебя больше знать, — сказал он и вышел.
Бабушка велела мне подняться с колен, и я ушла в свою комнату, оглушенная ужасными словами отца.
— Что с тобой, голубка моя, почему ты так плачешь? — спросила няня ночью, найдя меня в постели горько рыдающей.
— Я была плохой, я лгала, я обманывала, я предала папу, и теперь он больше не хочет меня знать!
— Такого еще на свете не бывало, чтобы родной отец не желал больше знать собственную дочь, да еще такой любящий отец, — стала успокаивать меня няня. — А теперь постарайся уснуть, и завтра все образуется.
Заснуть без папиного благословения и поцелуя было просто невозможно. В час ночи пришла няня, увидев, что я лежу с широко открытыми глазами, вышла, а затем вернулась с отцом. Бедный папа! Я могу представить, как он был сбит с толку, неожиданно увидев во мне совершенно незнакомого человека. Для человека столь утонченной натуры мой выбор медицинской карьеры был неприятен и непонятен, не говоря уже о том, что недостоин меня с точки зрения положения в обществе. Как он не был способен понять мое ограниченное и эгоистичное желание стать врачом, так и я — его безграничную и самоотверженную заботу о стране.
С другой стороны, он не мог дольше сердиться на меня, чем я на него. Он вытер мне глаза своим надушенным батистовым платком и нежно сказал:
— Прости меня за то, что я был сегодня так резок, моя дорогая дочурка. Во всем виноват я. Я ошибочно полагал, что отец может и не знать нужд своей дочери. Я предоставил твое воспитание бабушке, тете Софи, Вере Кирилловне, мисс Рэдфорд. Это воспитание было лучшим, лучше чем у любой из наших великих княжен, но теперь я вижу, что оно не подготовило тебя к твоему настоящему предназначению в жизни. Профессор Хольвег сказал мне, что я пытаюсь принудить тебя следовать нормам умирающего общества. Возможно, он прав. Но, видишь ли, поскольку наше общество в опасности, мы, его лидеры, должны понимать свой долг серьезнее, чем когда бы то ни было.
Я была готова на все, что угодно, лишь бы не терять отцовской любви.
— Я выйду за князя Игоря, папа. Я сделаю все, что ты скажешь!
— Мы не будем говорить об этом сейчас. У тебя будет достаточно времени, чтобы все решить. В будущем месяце из Англии приезжают тетя Софи и Стиви на твой выпускной бал. Возможно, они будут сопровождать нас в Италию этим летом на «Хелене». У тебя будет еще очень много всего до первого выхода в свет, моя девочка, чтобы отвлечь твое внимание от скелетов и дохлых мышей.
Он поцеловал и перекрестил меня, а затем вернулся к своим гостям.
Институт я закончила с золотой медалью и была удостоена чести выступить с речью на выпускном вечере. Все полагающиеся в таких случаях слова — о патриотизме и о почтении к старшим — были произнесены мной без всякого намека на оригинальность и остроумие.
Проявление того и другого в устах дворянской дочери считалось дурным тоном. Семьи девушек-выпускниц присутствовали в полном составе, а наши классные дамы были взволнованы, как матери в день свадьбы своих дочерей. Мои одноклассницы писали стихи в альбомы на память, я же лишь снизошла до того, чтобы оставить там свою роспись. Молчаливо и отстраненно ходила я мимо щебечущих девушек, этакая безмолвная лебедушка в птичнике, как сказал отец, будто впереди меня ждал монастырь, а не брак с членом царской семьи.