Двойная ставка на смерть - страница 42

— Они уходят, — заторопился он. — Увидимся.

Тим бросил трубку и, выскочив из кабинки, проследовал за человеком — двойником Доулиша к выходу, потом на улицу. Ему удалось подойти к ним, и он услышал, что Мепита назвала этого человека Луисом. Она по-прежнему его умоляла о чем-то.

Темнело.

Голуби, гулявшие по знаменитой Пласа де Каталуна, уже устраивались на ночь. Загорались огни реклам, и незнакомые созвездия появлялись на звездном небе.

Все это Доулиш наблюдал уже довольно долго, и ему начало надоедать. После разговора с Тимом прошло два часа. Услышать голос друга — это было потрясающе, он надеялся, что гнусное приключение подходит к концу.

Доулиш еще был во власти того напряжения, которое владело им, когда он ждал, пока Тима подзовут к телефону, и того радостного волнения, которое нахлынуло на него, когда он услышал голос друга.

Ожидая, он припоминал, как продал свои часы, как потратил пять английских фунтов; он припоминал путешествие на корабельной шлюпке из маленького порта; быструю, тайную высадку на скалистый берег; сам берег, обмен десяти английских футов на десять тысяч песет и путешествие через всю страну, путешествие, измотавшее все его нервы и сказавшееся в каждой косточке тела, но это путешествие наконец окончено.

Уже здесь, в Барселоне, он нашел в урне английскую газету шестидневной давности. Бросился в глаза крупный заголовок: «ДОУЛИШ ПО-ПРЕЖНЕМУ НЕ НАЙДЕН».

А потом он нашел телефонную будку и позвонил Тиму. Как он ждал ответа! И теперь все еще ждет.

На площади появилась окутанная мраком фигура.

Чьи-то крепкие пальцы сзади ухватили Доулиша за плечо, и низкий насмешливый голос произнес: «Надо же, живой!»

— Пока еще, — жизнь постепенно возвращалась к Патрику Доулишу. — Узнал, где живет мой двойник?

— Вот-вот, классический пример маньяка! Да узнал я! Ну-ка, дай поглядеть на тебя при свете… Какой ты? Заросший, грязный или…

— Вполне респектабельный. Я купил рюкзак и теперь изображаю чокнутого англичанина, который путешествует автостопом.

— Ну, от англичанина, путешествующего автостопом, всего можно ожидать. Пойдем-ка выпьем, — и Тим потянул Доулиша в боковую улицу к какому-то слабо освещенному кафе. На заднем плане невидимая толпа убивала время в невидимом танце.

Тим выбрал самый затемненный уголок и заказал вино.

— Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь здесь понимал по-английски, но старайся все же говорить потише. Пат, до чего ж я рад тебя видеть!

— Я тоже. Куда он пошел? Как его зовут? С кем он был?

— Он проводил Мепиту до дома ее братца на Авениде де ла Република, а потом отправился к порту, это на границе Старого города, — сообщил Тим, — Узкие улочки, подслеповатые окна, кошачья вонь, я знаю это место. Что же касается имени, то эта девушка, Мепита, называла его Луисом.

— Отсюда до этого места далеко?

— Пат, — сказал Тим. — Подожди. Тебе не терпится, я понимаю, но следует соблюдать осторожность. Тебе надо быть, — произнес он твердым, убедительным голосом, — еще осторожнее, чем ты предполагаешь. О, вино! Грациас! — он улыбнулся темноволосому официанту с наглыми глазами, который подал бутылку красного вина и стаканы, и снова повернулся к Доулишу. — Да будет проклят этот твой двойник!

Они выпили.

— А что еще случилось? — спросил Доулиш. — Я знаю, что полиция преследует меня.

— Преследует? Гонится на всех парах, дорогой мой. Дело в том, — Тим поглядел сначала в свой стакан, на рубиновую влагу, потом на каменную стену ресторанчика, — дело в том, что Сеп Л и не умер. Пуля только оцарапала его. Ему не просто стало лучше — он почему-то стал невероятно болтлив. Он заявил, что он человек по натуре преданный и может вынести все и вся — кроме неблагодарности.

Тим замолчал и уставился на только что вошедших в ресторанчик мужчину и девушку. Нельзя сказать, что они были хоть чем-то примечательны.

— Тим, — попросил Доулиш, — кончай молоть чепуху.

Тим глянул Доулишу прямо в глаза.

— Сеп Ли отныне — официальный обвиняемый, изобличающий своих сообщников. Он заявил, что и ты, и он с того самого момента, как Морис Гейл уехал, начали скупать краденое. И организатором был именно ты. Ты шантажом втянул его в эту историю, причем львиную долю забирал себе. Так он и заявил. Причем, как мне сообщили, звучало все это весьма и весьма убедительно. Налить еще винца?