Двойник китайского императора - страница 29

Но вновь всколыхнувшийся в душе страх гонит разумные мысли. Что-то внутри разрывается от крика: "Выжить во что бы то ни стало! Сохранить партбилет! Кресло! Власть!"

И с каждой минутой ему все больше и больше кажется, что не грех и чем-то поплатиться, дать отступного, как выразился полковник.

В сомнениях и борениях, нереализованных благородных порывах прошло немало времени; Пулат Муминович то и дело нервно посматривал на часы, но вестей от начальника милиции не поступало, не спешил и гонец из обкома. Наступал час обеда, и истомившийся от неопределенности Махмудов уже хотел спуститься вниз пообедать, пропустить рюмку — снова расшалились нервы, но вдруг раздался стук в дверь.

Махмудов, забыв всякую солидность, чуть ли не бегом кинулся к двери: на пороге стоял щеголевато одетый парень, поигрывавший тяжелым брелоком с ключами от автомашины. Учтиво поздоровавшись, он сказал:

— Меня прислал Эргаш-ака, он ждет вас в чайхане махалли Сары-Таш. Пожалуйста, поспешим — плов будет готов с минуты на минуту.

Машина, попетляв узкими пыльными улицами старого города, вынырнула к зеленому островку среди глинобитных дувалов — здесь и находилась чайхана, куда пригласили секретаря райкома. Молодой человек провел гостя по тенистой аллее, мимо бассейна, где лениво шевелили плавниками сонные карпы, и направился в боковую комнату, умело спрятанную за густым виноградником от любопытных глаз. В комнате стоял приятный полумрак, и Пулат Муминович с улицы не сразу разглядел мужчин, просторно сидевших вокруг накрытого дастархана. Шофер под руку подвел его к айвану и сказал:

— Эргаш-ака, вот ваш гость…

Мужчины суетливо поднялись и поспешили поздороваться с вошедшим, лишь Халтаев остался на месте. Он подозвал щеголя и негромко спросил:

— А как дела в банке, обменял?

— Велели приехать через час, — отрапортовал парень и, выскользнув из комнаты, наглухо прикрыл дверь.

За столом хозяйничал полковник: он представил Пулата Муминовича собравшимся мужчинам, правда, никого из четверых не рекомендовал подробно, просто назвал имя; о нем самом сказал несколько трогательных слов и, заканчивая, добавил, что их долг помочь благородному человеку, попавшему в беду. Все дружно, шумно поддержали Эргаша-ака. Полковник лично разлил водку и предложил тост:

— Давайте выпьем, дорогой Пулат Муминович, за моих друзей, отныне они и ваши, за благородство их сердец — по первому зову явились на помощь. Я знаю их давно: верные и надежные люди, проверенные делом. За настоящих мужчин!

Потом последовали еще тосты, и даже Пулат Муминович сказал что-то восторженное о своем соседе, в тяжелую минуту оказавшемся рядом.

Конкретно о деле, чем помочь, какими методами, через кого, не говорили. Лишь однажды у одного из новых знакомых Махмудова, Яздона-ака, пьяно вырвалось:

— Нет, я ничего не пожалею для того, чтобы Раимбаев не перекрыл дорогу другу и соседу нашего уважаемого Эргаша-ака, которому мы, здесь сидящие, обязаны всем, что имеем. Деньги? Что деньги, как говорил Хайям, — пыль, песок, деньги мы всегда найдем, пока головы на плечах. Важно друзей поддержать, не дать втоптать в грязь имя благородного человека.

Пулат Муминович, как и вчера, растрогался, он думал, что сейчас кто-нибудь разовьет тему и он узнает что-то конкретное, но Халтаев вновь увел разговор в сторону.

Когда покончили с пловом и дружно налегли на зеленый китайский чай, появился парень, доставивший Махмудова. Он молча, словно тень, появился у дастархана и подал сидевшему в самом центре Халтаеву полиэтиленовый мешочек. То ли подал неловко, то ли полковник принял неумело, но из мешочка высыпались тугие пачки сторублевок в новеньких банковских упаковках.

— Оказывается, сто тысяч в таких купюрах не так уж и много — всего десять тонких пачек, а мы вчетвером принесли целый "дипломат" денег, — рассмеялся Яздон-ака.

Халтаев строго посмотрел на Яздона-ака, и Пулат Муминович понял, что тот сказал лишнее. Полковник шутки не поддержал, сказал серьезно:

— Вот и мы сегодня в гости явимся не с пустыми руками, и пусть коротышка докажет, что деньги от Раимбаева лучше, чем от меня, — я намерен их внести за своего соседа. А что он любит крупные купюры — я знаю его давнюю страсть, хотя, как слышал недавно, он уже отдает предпочтение золоту, — и, сложив деньги опять в пакет, небрежно сунул под подушку, на которой полулежал.