Двойники. Правда о трупах в берлинском бункере. - страница 2
Образ этой последней цитадели намеренно искажен, так же как и многие легенды тех людей, которые ускользнули из нее. Самым известным среди них был Мартин Борман, сообщения о смерти которого вряд ли можно было бы преувеличивать еще больше. Данные судебной медицины и тщательный анализ показаний свидетелей из разных агентств, включая ЦРУ и службы безопасности Аргентины и Парагвая, дают возможность для твердого заключения об одной из самых живучих тайн послевоенного периода: жив ли Борман, и если да, то как он спасся и где он? История Бормана, начиная с его исчезновения из бункера в мае 1945 года, находит в данной книге свое завершение, отныне противоречивые до сих пор факты складываются в единую картину.
Немецкий историк XIX века Леопольд фон Ранке призывал историков изыскивать факты и воздерживаться от высказывания мнений. Сейчас, когда XX век близится к концу, грустно сознавать, что нас до сих пор снабжали весьма малым количеством фактов, но зато в изобилии пичкали фальшивой риторикой о событиях конца войны историков, которые слишком готовы защищать бытующие версии и боятся искать истину среди крови и костей.
Когда нет достаточно убедительных фактов, на которые можно сослаться, современник Ранке прусский военный стратег граф Гельмут фон Мольтке мудро предпочитал «молчать на семи языках». Такие люди — исключение.
Глава 1 ГИТЛЕР — МИФ И ЧЕЛОВЕК
Драматическое возрождение неонацизма и фашизма в европейской колыбели вновь обострило внимание к Адольфу Гитлеру и эсэсовскому государству.
Гитлер предстает окруженный почти сюрреалистической аурой. Восприятие Гитлера как личности сплелось с чувством вины послевоенной немецкой интеллигенции, все еще пытающейся успокоить свою совесть по поводу массового уничтожения евреев. Измученное самосознание немцев нашло более чем удобное определение для этих терзаний — «преодоление прошлого». В результате облик Гитлера оказался искаженным, его магнетические свойства преувеличены до невозможности, чтобы помочь интеллектуалам преуменьшить свою ответственность и избавиться от этого чувства вины.
Даже, казалось бы, здравомыслящие, выдающиеся историки занялись попытками объяснить феномен Гитлера — объект, который они совершенно очевидно считали отвратительным, тем не менее они стали превозносить необыкновенную ясность его предвидения, прибегая к таким выражениям, как: «Что за ум!»
Другие присоединились к хору апологетов, которые представляли Гитлера как жертву обстоятельств — человека, родившегося раньше своего времени, чьи идеи, к несчастью, были искажены не в меру усердными последователями, человека, который был поражен непонятной болезнью, не подлежавшей диагнозу, человека, чьи физические и умственные функции в значительной мере были ослаблены, даже нарушены его врачами. Они утверждают безо всяких на то оснований, что если бы Гитлер не был так болен — или так неправильно понят, — то его истинный гений привел бы Европу и мир к совершенно иному выходу, а не к бункеру.
Существует такая возможность — оторвать от человека его окружение. Первой и наиболее очевидной аудиторией, на которую оказала влияние личность Гитлера, был германский народ, на нравы и позиции которого ему удалось воздействовать столь катастрофически. Эти позиции были продуктом как обстоятельств, так и географии.
Термин «рейх» означает «империя». Именно это слово было намеренно выбрано при образовании германского государства в Версале в 1871 году. Но даже тогда существовала полная неясность в отношении границ этого рейха.
В августе 1841 года на маленьком острове Гельголанд Хоффман фон Фаллерслебен сочинил строчки, которые легли в основу национального германского гимна:
Маас находится в Голландии, а Мемель в Литве. Ач — в итальянском Южном Тироле. И только Белт в настоящее время является германской территорией и расположен в земле Шлезвиг-Гольштейн.
Когда фон Фаллерслебен писал эти строки, Германия была раздроблена на тридцать девять государств, и он фактически описывал географию германской расы. Этнические немцы жили в России, Польше, в Прибалтике, Чехословакии и Венгрии, даже в Румынии и Хорватии. Стоит ли удивляться, что слово «родина» было столь волнующе привлекательным. Осознание своего происхождения, своих корней вспыхнуло в немцах в XIII веке с развитием немецкого языка. Песня «Я видел много земель» Вальтера фон дер Фогельвейде (1170— 1230) воплощала пробуждение национального самосознания.