Двойняшки - страница 13

— Здесь так же шикарно, как на Фарбур-Сен-Оноре, так же величественно, как на Бонд-стрит, и так же стильно, как на виа Венето, — в восторге шептала ему мать.

Декстер разразился хохотом. Перед его глазами было то, чего он не видел ни разу в жизни, — так называемый собачий бар. Это была поилка в форме полукруга, отделанная разноцветными изразцами. На одной из ее стенок возвышался серебряный кран, из которого лилась свежая вода. А чей-то мопс, в ошейнике, отделанном норковым мехом и бриллиантами, пил из нее воду. Все еще продолжая смеяться, Декстер шел вприпрыжку рядом со своей матерью по этой шикарной улице в тени огромных деревьев, за которыми располагались дома, построенные в средиземноморском стиле и спрятанные от посторонних глаз зарослями бугенвиллеи и олеандра, покрытыми ярко-красными цветами. Наконец мать и сын решили перекусить в «Пти Марме». Казалось, что они простояли в очереди целую вечность, когда наконец метрдотель взглядом разрешил им войти. Декстер рано узнал, что в Палм-Бич не любили иностранцев, разумеется, кроме титулованных европейских особ. Титул здесь значил гораздо больше, чем «ролле-ройс». Декстер заметил: прежде чем усадить их, метрдотель проводил за один из самых лучших столов какого-то русского князя и только после этого вернулся к ним и предложил столик, который, казалось, находился так же далеко от входа, как Сибирь. Пока они шли по залу, какие-то две женщины громко шептались, что у его матери явно лишний вес.

— Не обращай внимания, — сказала ему мать, хотя и сама расстроилась.

— А посмотри, какое ужасное платье, — продолжала одна из женщин высоким звенящим голосом.

— Лучше посмотрите в зеркало на свое платье в этих дурацких цветочках, — дерзко ответил ей Декстер. Только много позже он узнал, что платья этих дам из ткани в ярких крупных цветах были сделаны одним из самых известных модельеров Европы.

С годами Декстер все больше ненавидел ожидание в любой очереди. Ждать казалось ему оскорбительным, и благодаря этому он позже снискал себе дурную славу среди людей, которые могли терпеливо выжидать своего часа в любой ситуации. Эта слава была того же неприятного свойства, что и мнение; однажды высказанное за его спиной каким-то официантом, прошептавшим другому:

— Еврей, наверное.

Тогда его это взбесило. Декстер ненавидел евреев так, как никому из этих людей и не снилось.

«Ну почему я не родился голубоглазым блондином? Почему у меня нет хоть завалящего титула?» — думал он. Тогда-то он и поклялся себе, что когда-нибудь ему не нужны будут ни титулы, ни голубые глаза. Он приложит все силы и станет королем всего этого острова. Желание быть членом высшего общества накалило его добела. Не остыло оно в его душе и по сей день.

Вернувшись домой, Декстер посвятил себя всемерному расширению дела. Он занимался медной рудой, упаковочной линией для мясопродуктов, добычей серебра, выращиванием сахарного тростника и зерновых, ското- и коневодством. Все делал на высшем уровне. Ему очень помогала мать, которая отполировала до блеска его и без того изысканные манеры.

Казалось, что за ним стояли целые поколения предков блестящего воспитания и происхождения. Он выучился изящно танцевать, прекрасно говорил на пяти языках. Его английский был четок и элегантен, без малейшей тени акцента. Он знал, какое вино следует пить и когда, какие дарить цветы и при каких обстоятельствах, какие места посещать и как часто.

Стремясь достичь совершенства во всем, он стал отличным теннисистом и игроком в гольф и поло. Он был прекрасным стендовым стрелком и великолепно ходил под парусом. После обучения в Гарварде он стал одержимым бизнесменом — из своих рабочих высасывал все соки, а конкурентов был способен уговорить вкладывать средства в медные рудники, у которых не было будущего.

Декстер нахмурился, спустил ноги с кровати, сунул их в тапочки. Морщинки, появившиеся на его лице от горьких воспоминаний, стали еще глубже и заметнее. Он вышел из спальни на огромную террасу, украшенную множеством цветущих гардений в вазах, вытесанных из каменных глыб. С террасы открывался прекрасный вид на окружающие дом сады с грейпфрутовыми, банановыми и лимонными деревьями, под сенью которых располагался тридцатиметровый бассейн бирюзового цвета с кромкой из желто-голубого кафеля. С задумчивым видом Декстер закурил сигару и спустился вниз по лестнице, направляясь мимо древних индийских смоковниц к своему тренажерному залу.