Дьявол в быту, легендах и литературе Средних веков - страница 83

Германский бенедиктинец Иоганн Тритемий (1462–1516), замечательный ученый, богослов и историк, но и не менее замечательный мистификатор, оставил любопытную книгу, озаглавленную «Antipalus maleficiorum». В ней он поучает всех порядочных людей, как надо остерегаться ведьм и их проклятого колдовства. Способы и средства его бесчисленны и достаточно смешны, чтобы во многих из них заподозрить сатирическое двусмыслие и мистификацию. Настоящим же, воистину серьезным и действительнейшим средством борьбы с ведьмами был, по единогласному мнению всех инквизиторов, один — костер. Церковь с полною искренностью признавала страшное могущество Сатаны, ярко обнаруженное признаниями ведьм в колдовских процессах. По уверению католических писателей той эпохи, малого недоставало, чтобы Сатана увлек в проклятую науку и практику магии весь человеческий род. И в числе инквизиторов бывали такие ревностные и проницательные фанатики, которые, предвидя это падение, охотно сожгли бы весь род человеческий, лишь бы чрез то предотвратить грех и поразить известного врага.

Преследования ведьм свирепствовали с особою силою в конце XV века и в двух последующих веках. Примеры ведовских процессов бывали и раньше, но странным образом они умножались и росли как в числе, так и в свирепости по мере того, как время шло вперед, удаляясь от средневекового варварства и приближаясь к новой культуре Возрождения. Глубина Средневековья скептически равнодушна к волшебству. В одном капитулярии Карла Великого «занимающиеся обманчивым искусством магии» приравниваются к «упорствующим в языческом суеверии», что карается тюремным заключением и церковным послушанием, покуда виновные не покаются в своих заблуждениях и не докажут, что исправились. В другом капитулярии славный император говорит еще цельнее: «Всякий, кто, поддавшись обману дьявола, верит, по обычаю язычников, будто существуют колдуны и ведьмы, пожиратели людей, и, побуждаемый этим суеверием, предаст их сожжению или отдаст тела их на растерзание, — да будет тот повинен смерти». То есть около 800 года по Р. Х. Карл Великий считал магию ложною наукою, и, если бы инквизиторы жили в его времена, он казнил бы их смертью как человекоубийц. Агобар, епископ Лионский (ум. 840), один из самых просвещенных и либеральных умов не только средневековой, но и всех времен Церкви, порицал веру в магию как простонародное суеверие и сожалел, что невежды позволяют обманывать себя предполагаемым колдунам.

Воздушный полет ведьм, за который инквизиция вынесла столько смертных приговоров, суеверие весьма древнее, но не менее стары и мнения о нем как о бредовой мечте. В XII веке Иоанн Салисберийский[287] называет его дьявольским обманом; в XIII — Стефан Бурбонский, еще решительнее, — фантазией больных женщин. Сама Церковь весьма долго не применяла к обвиненным в волшебстве никаких других наказаний, кроме духовных, что поддерживалось даже папами, вроде Григория VII, который с резким осуждением запретил разбирательство в уголовном порядке дел против лиц, виновных только в пустом и глупом суеверии. Венгерский король Коломан[288], владыка страны почти что варварской, тем не менее категорически заявил в одном своем указе: «Ведьм на свете нет, и, следовательно, против тех, которые себя таковыми почитают, не должно возбуждать никакого судопроизводства». С такою же решительностью выступало в XII–XIII веках против веры в колдовство и в особенности против казней колдунов и ведьм православное духовенство на удельно-вечевой Руси. В этом отношении особенно выразительно известное слово Серапиона[289], епископа Владимирского, выступившего с пылкою резкостью против сжигания ведьм огнем и испытания их водою:, «Краткое время радовался я за вас, дети мои, видя вашу любовь и послушанье к нашей ничтожности, и подумал, что уже утвердились вы и с радостью приемлете Божественное писание… Но вы еще языческих обычаев держитесь: в колдовство верите, и в огне сжигаете невинных людей, и тем насылаете на всю общину и город убийство; если же кто и не причастен к убийству, но мысленно с тем согласился, сам стал убийцей; или, если мог помочь и не помог — тот сам убить повелел. Из книг каких иль писаний вы слышали, будто от колдовства на земле наступает голод или что колдовством хлеба умножаются? Если же верите в это, зачем тогда сжигаете их? Молитесь вы колдунам, и чтите их, и жертвы приносите им — пусть правят общиной, ниспустят дожди, тепло принесут, земле плодить повелят! Вот нынче три года хлеб не родится не только в Руси, но у католиков тоже — колдуны ль так устроили? А не Бог ли правит своим твореньем, как хочет, нас за грехи казня?.. Божьи законы повелевают лишь при многих свидетелях осудить на смерть человека. Вы же только в воде доказательства видите и говорите: «Если начнет утопать — невиновна, коль поплывет — то колдунья!»…». Такой человечности и благоразумия у восточного духовенства тоже не надолго стало, и начиная с XIV века костры ведьм и колдунов учащаются и мало-помалу из права церковно-обычного переходят в законодательство. Но все же явлением постоянным, а тем более эпидемическим, как на Западе, они не стали и считаются на протяжении пяти столетий много если сотнями единиц, а не сотнями тысяч, как в землях католических и протестантских.