Дьявольская радуга - страница 5

Дохляк попытался оттолкнуть тварь, но ничего не получилось. Голова начала гудеть, а мысли — вязнуть.

От истерзанной руки начали исходить волны тепла. Дохляк с ужасом понял, что ему нравится, как «архаровец» сдирает кожу.

Мертвяк хотел сказать, чтобы он прекратил.

Мертвяк хотел вновь залезть в свою кладовку и вспоминать прошлую жизнь.

Мертвяк хотел…

Волны тепла сменились резкой болью.

Тварь задрожала. В руках она держала его кожу. Дохляк посмотрел на раненную руку и обомлел. Кожи и мяса больше не было — лишь голые кости, испачканные в крови и гное.

По его лицу пробежала тень. Глаза расширились от ужаса.

Наверное, стоило уже сдохнуть и плюнуть на ту жизнь после смерти, что он вел. Хватит кукол. Хватит помоек. Может, он снова оживет в другом, лучшем мире. Где больше не будет ничего чувствовать. Еще лучше было бы, если сотрутся и воспоминания. Давно пора ему забыть дочь и жену. Их больше нет. В принципе, как и его.

Дохляк машинально потянулся к рукоятке ножа, торчавшей из груди «архаровца», но вытащить оружие так и не смог. Его покинули силы.

С самого начала его борьба против этих тварей казалась бесполезной. Убить «архаровца» можно, но их так много…

И сколько он прожил в кладовке? Год? Месяц? День? Иногда казалось, что очень долго, а иногда — очень мало. Время здесь текло иначе.

Захотелось есть. Прожаренное мясо с кровью, яичница на сале, мандарины, апельсины, яблоки, рыба… Вот только проблема — он забыл, как сглатывать. Его убьет нормальная еда. Он потеряет драгоценную кожу. Потеряет человеческий вид.

«Архаровец» схватил его за щеку и потянул ее на себя. Затрещала кожа. Боль сменилась радостью.

Мертвяк хотел сказать монстру: не трогай лицо.

Но не мог. Язык давно распух и еле вмещался во рту.

Дохляку оставалось чуть-чуть до смерти. Он не хотел больше прятаться и драться. Он знал, что всё закончится именно так.

Небо постепенно темнело, переходя от синевы дня к фиолетовым сумеркам.

Сергей продирался сквозь заросли крапивы и матерился из-за того, что решил срезать. Он надел ветровку, чтобы не обжечься жгучкой, но руки всё равно горели. Тропов остановился, чтобы собраться с силами. Сумка сильно давила на плечи. В голове вертелась лишь одна шальная мысль: поскорее бы избавиться от своей ноши. Вдобавок ко всему слезились глаза.

Казалось, он никогда не дойдет, что вконец заблудился и умрет от голода и усталости. Но Тропов разглядел впереди костер и двинулся на свет. Их палатка в сумерках походила на большого зеленого червя. Анжела сидела на самодельной скамейке, наблюдая за огнем. Наверное, думает как меня попилить, решил Тропов. Он скинул сумку и рухнул прямо на землю.

Анжела даже не бросила на него взгляд. В ее голубых глазах отражались пляшущие огоньки костра.

— Живой? — Голос Бурой казался безжизненным. От него так и тянуло космическим холодом.

— Как видишь, — ответил Сергей.

— Что с домами?

Тропов не успел ответить: из палатки выскочила Таня. Она кинулась к Сергею, крепко его обняла, задержалась так на миг.

— Что с домами? — как робот повторила Анжела.

— Все отлично, — сказал Сергей.

— Мы сегодня ночуем в поселке? — поинтересовалась Таня.

Тропов помотал головой.

— Нет. Придется потерпеть. Я не успел проверить все дома. Вот завтра, возможно, переселимся…

Он поднялся и, пошатываясь, направился к костру.

Бурая закатила глаза и запричитала:

— Тропов, ты каждый день кормишь нас «завтраками». Что ты вечно бздишь на пустом месте? Я не могу больше спать в этой ссаной палатке, не могу больше умываться вонючей водой, не могу срать на улице и подтираться лопухами, не могу! Я хочу спать на мягкой кровати, хочу помыться!

Сергей плюхнулся на пень. В данный момент он бы не отказался от пульта, который смог бы подавить все звуки, вырывающиеся изо рта этой крикливой стервы.

Анжела распалялась:

— Перестань быть размазней! Ты же мужик. А ты ноешь над каждым синяком. Да тебе, Тропов, нельзя ничего доверить — всё испоганишь. Все потому, что руки растут из жопы!

Он зайка-бояка, заметил внутренний голос. Настал черед Сергея пялиться на костер. Он не понимал, почему не может заехать Бурой по челюсти, чтобы заткнуть идиотку. Не может и всё. Может, всему виной хорошее воспитание или… Трусость.