Дыхание розы - страница 34

Мэтр Готье Рише, нотариус, кивнул головой в знак согласия. По мнению нотариуса, лживая и расчетливая природа женщин позволяла дьяволу превращать их в своих пособниц с удивительной легкостью. И все же у Никола Флорена было ощущение, что его страстная речь лишь наполовину убедила доминиканцев, призванных в свидетели. Особенно брата Жана, ни разу не открывшего рот. К тому же его взгляд все время ускользал от взгляда инквизитора.

Брат Ансельм нежно проворковал:

— Мессир инквизитор, брат мой, давайте вернемся к обличительному свидетельству юной Матильды де Суарси.

— Действительно, обличительному, — согласился Флорен, которому понравилось такое прилагательное. — Мадемуазель Матильда говорит в нем…

— Брат мой, чтение свидетельства лучше просветит нас, — прервал инквизитора Жан де Риу, впервые подавший голос.

Флорен искал в его тоне недоверие, замешательство или, напротив, потворство, но не заметил ничего, что могло бы помочь ему понять состояние духа своего свидетеля. К ярости, охватившей инквизитора во время допроса Аньес, прибавилось новое беспокойство. Присутствие свидетелей-священнослужителей, принадлежавших к одному и тому же ордену, было лишь пародией на правосудие. Флорен не помнил ни одного процесса, на котором они выражали несогласие с инквизитором. Впрочем, по этой самой причине он отстранил свидетелей-мирян. Но в этом брате Жане де Риу, которому к тому же перевалило за сорок, все было подозрительным и вызывало у него тревогу: его внимательное молчание, спокойствие, ускользающий взгляд и даже на удивление сильные руки для человека, не привыкшего заниматься физическим трудом. Более того, казалось, что брат Ансельм де Юрепаль при каждом случае искал у него одобрения.

Флорен одернул себя: неужели опять начались его «девичьи» страхи? Нет же, просто эти два идиота всерьез принимали отведенную им роль, но он заставит их проглотить наживку. Флорен подошел к столу, вытащил из маленькой стопки свидетельство Матильды де Суарси и начал читать:

— Я, Матильда Клеманс Мари де Суарси, единственная дочь мадам Аньес де Суарси…

Флорен не заметил, как Жан слегка подмигнул Ансельму, и тот сразу же прервал чтение:

— Помилуйте, дорогой брат инквизитор… Мы умеем читать. Было бы весьма желательно, чтобы мы ознакомились в молчаливом раздумье со строками мадемуазель де Суарси, чтобы тщательно взвесить их смысл.

Флорен чуть не лишился дара речи. Что, эти два грубияна ставят его слова под сомнение? Брат Ансельм продолжал настаивать:

— Эта девочка еще не достигла совершеннолетия, не так ли?

— Она скоро будет совершеннолетней, через год. Так или иначе, но свидетельства детей против родителей допускаются и даже приветствуются, невзирая на возраст ребенка. В самом деле, кто может лучше оценить извращения, чем те, кто сталкивается с ними и страдает от них ежедневно?

— Да, верно, — согласился доминиканец, протягивая руку.

Флорен неохотно подчинился и отдал ему донос. Брат Ансельм внимательно прочитал донос и передал его брату Жану. Невозмутимость доминиканца, его бесконечная медлительность действовали Флорену на нервы. Наконец, доминиканец поднял лицо и равнодушным голосом сказал:

— В этих словах есть все, чтобы вынести приговор, больше не заслушивая обвиняемую.

Инквизитор почувствовал облегчение и улыбнулся:

— А разве я вам об этом не говорил? Она виновна. Мне больно об этом думать, но я сомневаюсь, что ей было даровано спасение.

Но облегчение оказалось слишком коротким.

— Тем не менее… Разве не удивительно, что эта юная особа, которая так плохо владеет пером и с трудом выводит корявые буквы, смогла столь искусно построить фразы? Посмотрим… «Моя душа страдает при мысли о мерзостях, многократно чинимых мадам де Суарси, моей матерью, а ее упорство в грехе и заблуждениях заставляют меня бояться за ее душу»… Или же: «Еще молодой каноник, который приехал к нам столь набожным, не опасаясь этой тени, творящей зло…» Или: «Господь наделил мое сердце силой, достаточной, чтобы не поддаться злу, пример которого мне постоянно подавала моя мать…» Ну и ну! Какие убедительные душевные порывы!