Дыхание весны - страница 51
Рано утром, встав с постели, она быстро надела шорты и майку. Несколько взмахов расчески не справились с непослушной гривой густых волос. Но время поджимало. На цыпочках Лара прокралась мимо спящей дочери.
Клубы густого утреннего тумана висели над двором. В неверном свете восходящего солнца Митч возился с машиной. Лара подошла к нему, растеряв по дороге подготовленные заранее слова. Вместо них Лара просто высказала все, что было на сердце:
— Митч, мне все равно. Вчера я узнала причину твоего развода.
Митч с каменным лицом попытался уйти. Лара схватила его за руку:
— Мне все равно, Митч. Важно только то, что я тебя люблю.
Она впервые призналась в этом вслух и поняла, что поступила правильно.
— Мы можем стать семьей — ты, я и Дженни!
Невозможно было не заметить слез, блеснувших в его глазах. Митч отвечал Ларе полным отчаяния взглядом.
— На словах все получается очень просто. Но мне лучше знать. Я смотрел и слушал весь прошлый год. Вы обе, ты и Дженни, мечтаете иметь много детей. Придет день, и ты станешь тяготиться мной, как когда-то Эстелла. Я не хочу снова проходить через все это.
Митч швырнул ящик с инструментами в кузов.
Он пытался не смотреть, как лучи утреннего солнца переливаются в фиалковых глазах и играют в мягких растрепанных волосах Лары. Искушение быть рядом с ней всю жизнь было почти невыносимо.
Митч точно знал, чего хочет. Спокойствия и доверия, веселых бесед за чашечкой кофе и прогулок на закате, когда души говорят без слов. Он мечтал о вечных чувствах, когда минуты страсти сменяются покоем и два живых существа становятся едины душой, разумом и телом.
Брак с Эстеллой не удался, и Митч знал почему. Она ясно дала это понять, когда собирала вещи три года назад. Это была его вина. Больше такое не повторится!
— Не усложняй, Лара.
Был ли его голос достаточно спокойным? Смог ли он изобразить равнодушие и скрыть свое отчаяние? Лара загородила ему дорогу.
— Скажи мне, — настойчиво требовала она, — я должна услышать это от тебя.
— Что именно?
Она обожала изгиб его полных, чувственных, жадных губ. Что они теперь скажут? Лара хотела правды. Она уперлась руками в грудь Митча.
— Скажи, что не любишь меня! Что между нами ничего нет!
Он едва сдержался, чтобы не обнять ее за талию. Это потребовало титанических усилий. Беспомощно опустив руки, Митч молился, чтобы только хватило воли.
— Ты знаешь, что я не смогу этого сказать, — тихо ответил он, поворачиваясь к машине.
Ошеломленная и подавленная, Лара стояла в растерянности.
— Ты исцелил меня, я научилась верить в любовь. Позволь теперь помочь тебе.
Митч распахнул дверцу кабины:
— Слишком поздно, Лара.
Дверца захлопнулась, раздался рев мотора, и машина тронулась с места.
Стряхнув с себя пыль и обиду, Лара задумчиво побрела домой. Далеко на востоке солнце начинало свой дневной путь. По земле скакали кузнечики, и цикады завели свою песнь жаре и любви. Высохшая трава, выцветшая за время засухи, колола босые ноги.
Тыльной стороной ладони Лара утирала слезы. На кухне она включила кофеварку и прислушивалась к успокаивающему свисту. Жуя бутерброд с сыром, она пыталась подавить боль и досаду. Ей это не удалось.
«Боже, как летит время!» Дожевывая бутерброд, Лара бросилась к лестнице.
— Дженни, ты опоздаешь в лагерь! Собирайся быстрее! Хоть раз она была рада своему безумному расписанию.
Как думать о романах, когда столько работы!
По вечерам тоска возвращалась и брала свое. Когда Дженни куда-нибудь убегала, тишина сводила Лару с ума. Невозможно было выносить одиночество в долгие благоухающие августовские сумерки.
Вздыхая, Лара крутила в руках засохший стебелек. Она поймала себя на том, что смотрит в сторону дома Митча.
По ночам было еще тяжелее. Часто, не в силах заснуть, она до полночи смотрела, как ветер колышет край простыни, и тосковала по спокойствию в объятиях Митча.
Однажды в среду утром, в конце месяца, она подъезжала к дому. Митч стоял возле ее почтового ящика. Лара притормозила и опустила стекло.
— Привет, — сказал он.
— Привет.
Лара любила этот голос, что бы он ни говорил.
— Давненько тебя не было видно, — осторожно начала она.