Дым отечества, или Краткая история табакокурения - страница 17

Мало-помалу укрепилось мнение, что курить не только модно, но и полезно. Хотя насчет моды очень точно выразился фельетонист «Иллюстрации» в 1845 году: «Все курят, почти все нюхают… Табак — друг молчаливой думе и шумной беседе. С табаком люди приятно и встречают, и провожают день. Весь свет в дыме, — но табачном, и никто не жалуется на свойства заморского зелья; напротив, каждый старается сделать себе табачную атмосферу, в ней жить и умереть. Беспредельное потребление табака не есть мода, потому что эта мода продолжается триста пятьдесят лет…».

Насчет того, что «курят все», автор явно перебрал. Оказавшись в гостях у Манилова, Чичиков отказался от «трубочки», ибо не курил — «Не сделал привычки, боюсь; говорят, трубка сушит». На это Манилов произнес следующую необыкновенную речь. Трудно удержаться от того, чтобы не воспроизвести ее здесь:

«Позвольте мне вам заметить, что это предубеждение. Я полагаю даже, что курить трубку гораздо здоровее, нежели нюхать табак. В нашем полку был поручик, прекраснейший и образованнейший человек, который не выпускал изо рта трубки не только за столом, но даже, с позволения сказать, во всех прочих местах. И вот ему теперь уже сорок с лишком лет, но, благодаря Бога, до сих пор так здоров, как нельзя лучше».

И у Ноздрева из гоголевской поэмы в кабинете были трубки «деревянные, глиняные, пенковые, обкуренные и необкуренные, обтянутые замшею и необтянутые, чубук с янтарным мундштуком, недавно выигранный, кисет, вышитый какою-то графинею…»

У героя повести «Трубка табаку» (анонимный автор скрылся под псевдонимом А. Ф. Трубкин), вышедшей в свет в 1844 году, всегда при себе была «длинная палица — прекрасный черечневый (из черешни или вишневого капа, т. е. нароста на дереве. — И. Б.) чубук с богатым янтарным мундштуком, который был оправлен в серебро и золото… На серебряном кольце, около мундштука, были вырезаны слова: «Развлечение от скуки»».

Нет, недаром в первой половине XIX века в городе на Неве были в ходу следующие незамысловатые строки:

Подобно спутникам Христофора Колумба, возвращавшимся из Америки в Европу, петербуржцы относились к курению прежде всего как к лекарству от скуки. Другой автор, укрывшийся за инициалами В. В., утверждал в своей брошюре под названием «Курите, сколько хотите»: «Ни телесные упражнения, ни различные игры, ни пение, ни игра на музыкальных инструментах во многих случаях не могут заменить курение уже потому, что они утомительны». Курение же, напротив, ничуть не утомляет. И правда — кто, где, когда слышал, чтобы курильщик, погасив трубку (сигарету, сигару, папиросу) сказал: «Фу! Устал!».

После Андрианопольского мирного договора, заключенного Россией с Оттоманской Портой в 1829 году, в Петербурге стал входить в моду турецкий табак. Центрами его торговли были южные города Российской империи (Одесса, Кременчуг и др.), а также военные поселения, где всегда полно курильщиков. За «око» (три фунта) отличного турецкого табака, тонкой, как шафран, крошки, производимой разносчиками табака в присутствии покупателя и упаковываемой в «папушки», платили в 1830-е годы по 60–75 копеек. В начале XX века за фунт такого же табака платили уже от 6 до 8 рублей. Как видим, турецкий табак оставался в спросе у петербуржцев в продолжение многих десятилетий.

При императоре Александре I (царствовал с 1801 по 1825 годы) для развития табачной промышленности было сделано немного. Однако в 1803 году в южных краях России происходила раздача земель с видами на выращивание растений, которые можно использовать и в табачной промышленности. Тамошние помещики сумели увидеть пользу от возделывания табака и стали учиться обрабатывать его. Количество табачных плантаций на юге России год от года увеличивалось без какого-либо поощрения со стороны властей.

В эпоху Александра I трубка и сигара начали мало-помалу вытеснять табакерку из обихода городских жителей. Очевидец писал: «Вдруг с величайшею прогрессиею посыпались у нас сигары и картузы