Джакс - страница 34

Я глубоко вдохнул, остро ощущая обжигающий дым, наполняющий лёгкие и надеясь, что это поможет оттолкнуть воспоминания о том, как она кончает вокруг моих пальцев. Я начал заталкивать эти мысли куда подальше, иначе никак не смогу сфокусироваться на сцене.

Когда она оставила меня, все покатилось к чертям очень быстро, и Энни связалась со своим высокооплачиваемым терапевтом, прежде чем я закачу скандал. Как и ожидалось, это была напрасная трата времени для всех нас. Бла, бла, моя мать была не адекватной матерью, и еще больше херни - но я определенно точно запомнил одну вещь: мне необходимо все исправить перед людьми, которых я обидел, если я когда-нибудь захочу почувствовать себя снова хорошо.

Тем вечером я пришёл домой и написал извинение в форме стиха. Тогда я наложил на него музыку. Я заперся в своем номере в отеле на целых три дня, записывая демо. И потом пошёл в коридор.

Грэг Фингерс и Бэш были в люксе, что было абсолютно нормально. Боже, это были они, а не моя мать, потому что если бы она ответила на мой стук, мне бы никогда не осмелился сделать того, что произошло потом.

– Эй, я могу сыграть кое-что для вас?

– Положись на меня, – протянул Грэг своей несвязной речью. Он не был пьян, он просто постоянно так говорил после того как, с его слов: «Курил нечто очень странное».

– Приобщаешься к семейному бизнесу? – Бэш подёргивался от обычно сдерживаемой энергии и от этого я настолько разнервничался, что не ответил ему. Вместо слов я нажал на плэй.

И тогда песня, которая стала «Наглецом» увидела свет.

Она была для Лили, но я до сих пор не знаю, что она думает о ней.

И сегодня я намереваюсь это выяснить.

Шаги эхом отдавались в коридоре под сценой. Жаб и Каспер оторвали свой взгляд от настраиваемых инструментов. Бэнкс облизнул свои пальцы и вытер их о потрепанную тряпку, лежащую на его коленях, а потом размял их. Тэлон нервно топал ногой, отбивая стаккато.

Управляющая сценой просунула свое измученное лицо в дверной проем.

– Ещё пять минут, парни, – она умчалась быстрее, чем мы успели отблагодарить её.

– Отлично, парни, – сказал я, вставая и потягиваясь. Это было наше первое выступление в клубе, первое из многих грядущих. Я чувствовал, что мне следует сказать что-то грандиозное, но всё что вырвалось, – Давайте взорвём крыши этих ублюдков.

– Отлично сказано, – усмехнулся Бэнкс.

Я хлопнул его по плечу.

– Давай, Джульярд. Сегодня ты продемонстрируешь свою задницу, как никогда, и представить себе не мог.

– Черт, да! – Жаб пару раз подпрыгнул на месте, прежде чем побежать по коридору впереди нас.

– Успокойся! – позвал его Каспер. – Никто не хочет видеть твою уродливую басистскую задницу! – он сильно хлопнул меня по спине. – Ты готов? – спросил он с неожиданной серьезностью.

Я сжал кулаки. Все пришли сюда, чтобы увидеть меня. Да, конечно, может им было интересно узнать о моей маме, но они заплатили, чтобы услышать, как я пою, и именно это я собираюсь сделать.

И Лилиана была здесь, чтобы увидеть меня.

Я кивнул.

– Чертовски готов. Вперёд.

Музыка в стиле хаус стихла и свет погас. Я выглянул из-за кулис и увидел, что весь клуб освещён синим цветом, моим фирменным. Тэлон кивнул и прошёл к барабанной установке под дикие аплодисменты. Я ухмыльнулся и слегка подтолкнул Каспера вперёд и он, Жаб и Бэнкс вышли друг за другом и взяли свои инструменты.

Я отпрянул в ожидании и прислушался к толпе.

– Джакс! Джакс! Джакс!

Блядь, они кричали моё имя. Я видел всё это прежде, ожидая за кулисами во время маминых концертов, слушая лесть толпы, пока они кричали для неё, но сегодня все аплодисменты принадлежали мне.

Тэлон отсчитал бит и тяжелые басы «Наглеца» донеслись из динамиков. Толпа замешкалась, словно один огромный зверь вдыхающий воздух.

Тогда я вышел на сцену, и толпа взорвалась.

Я чувствовал, как ритм пронёсся через меня и слова вырвались быстро и реалистично. Будто я был рождён для этого. И, черт возьми, я был рожден для этого.

– Все правильно… детка… – я держал ноту чуть дольше, пока парни набирали темп, стробоскопы мигали вокруг нас прежде, чем мы синхронно соединились в песню, которая прославила меня. Песня, которую я написал тайно – для единственной девушки, которую я когда-либо любил – теперь же принадлежит всем.