Джамбаттиста Вико - страница 13

Разумеется, подражание экспериментально-математическому естествознанию выразилось лишь в общей логической структуре, в остальном же не было и не могло быть буквальным. Специфику общественной науки по сравнению с естествознанием Вико понимал превосходно, хотя и недостаточно всесторонне. Но исходный тезис его учения остается и по сей день необходимой отправной посылкой в рассуждениях об обществе. Вот одна из его многочисленных формулировок: «Но в этой густой ночной тьме, покрывающей первую, наиболее удаленную от нас Древность, появляется вечный, незаходящий свет, свет той Истины, которую нельзя подвергнуть какому бы то ни было сомнению, а именно что первый Мир Гражданственности был несомненно сделан людьми» (там же, 108). Казалось бы, совершенно элементарное положение, но оно элементарно лишь для современного сознания (хотя и теперь оспаривается, между прочим, адептами ортодоксальной религии). Вико, пожалуй, первый в истории социальной мысли показал принципиальное значение этого положения для решения проблемы социального познания. Как мы увидим далее, познаваемость исторического прошлого он обосновывал историческим творчеством людей, тем обстоятельством, что люди — коллективный субъект исторического процесса, который в то же время является объектом социального познания.

Если платоновский элемент воззрений Вико служил философскому обоснованию социальной науки, а бэконовский — усвоению методологического урока новой физики Галилея — Ньютона, то произведения Тацита способствовали пониманию необходимости использования традиционной историографии при интерпретации данных «новой науки». Вико выступает против нигилистического отношения к исторической традиции, характерного для картезианства, усматривавшего в этой традиции лишь собрание басен, недостойных научного анализа. При этом философ затрагивает и более важный вопрос, а именно: нуждается ли наука об обществе в историческом знании вообще или нет? Картезианский взгляд как раз приводил к выводу о том, что социальная наука, если она вообще возможна, должна быть создана на своем собственном фундаменте и на почве, расчищенной от каких бы то ни было исторических напластований. (Такова идея популярной в буржуазной общественной мысли XX столетия «аналитической социологии», по своему исходному смыслу противостоящей социологии исторической.) Вико же отстаивал идею такой теоретической науки об обществе, которая в то же самое время была бы и исторической. Это обстоятельство и в наши дни делает его методологическую позицию весьма привлекательной на фоне метафизического противопоставления теоретического и исторического методов в современной буржуазной науке. (Впрочем, в последние два десятилетия в Западной Европе и США наметилась тенденция к интеграции теоретической социологии с исторической, причем это связано с влиянием марксизма, поскольку у истоков тенденции стоял прогрессивный американский социолог Ч. Райт Миллз (1916–1962), прямо указывавший буржуазным социологам на пример К. Маркса.)

Что же касается Гуго Гроция, то характер его влияния на Вико определить труднее всего. Вероятно, нашему автору импонировала философски углубленная интерпретация права в сочинении Гуго и широта охвата юридических явлений сравнительным анализом. Есть мнение, что большое впечатление на Вико произвело учение Гроция о социальной природе человека и связи человеческого рассудка с неразвитыми еще формами социального инстинкта (см. 40, 52). В то же время Гроций придерживался антиисторического представления о неизменности человеческой природы.

Нам, однако, наиболее существенным представляется тот факт, что проектируемая «новая наука» обязательно должна была иметь и юридический аспект. Это было связано с тем значением, которое приобрели юридические абстракции в социальных доктринах XVII–XVIII вв. Эти доктрины недаром получили название «теорий общественного договора». Юридическое понятие договора приобрело в них значение основополагающего социального акта, конституирующего социальную связь между людьми. Переосмысливая традиционную концепцию «естественного» и «гражданского» права, Вико пришел к выводу об исторической изменчивости форм права и, следовательно, об их зависимости от «типа времени», т. е. от той фазы исторического процесса, на которой находится нация.