Джамбаттиста Вико - страница 59

Затем он показывает, что вторая эпоха со вторым, т. е. символическим, языком приходилась на время первых гражданских правлений, т. е. героических царств или же царствующих сословий благородных (древнейшие Греки называли этих благородных расой Геркулеса); последние приписывали себе божественное происхождение в отличие от плебеев, происхождение которых они считали скотским. Весь этот исторический рассказ, как чрезвычайно легко объясняет Вико, был описан нам Греками в характере Геркулеса Фиванского, величайшего, несомненно, греческого героя, из расы которого вышли Гераклиды, в лице двух царей правившие спартанским царством, т. е. аристократическим вне всякого сомнения. А так как и Египтяне и Греки одинаково наблюдали у каждой нации своего Геркулеса (Варрон у Латинян насчитывал их до сорока), то это показывает, что после Богов у всех языческих наций царствовали Герои. Великий обломок греческой древности показывает, что Куреты вышли из Греции на Крит, в Сатурнию (т. е. в Италию) и в Азию. Вико делает открытие, что этими Куретами были и Латинские Квириты, а одним из видов этих последних были Римские Квириты, т. е. люди, вооруженные копьями в собрании, почему и Квиритское Право было правом всех героических народов. Доказав вздорность басни о заимствовании Законов XII Таблиц из Афин, Вико делает открытие, что к трем видам героического права народов Лациума, установленного и соблюдавшегося в Риме, а впоследствии занесенного на Таблицы, восходят причины римского образа правления, доблести и справедливости, в мире — посредством законов, на войне — посредством завоеваний. Если читать Римскую Историю не с такими взглядами, а иначе, то она кажется еще более невероятной, чем мифическая история Греции. Этот же свет проясняет и истинное основание Римской Юриспруденции.

Наконец, Вико доказывает, что Третья Эпоха, век людей и народных языков, охватывала времена Представлений человеческой природы, совершенно развитой и потому признаваемой в равной мере у всех. Такую природу можно извлечь из глубины форм Человеческого Образа Правления, последний же, как оказывается, бывает народным и монархическим (к этому последнему периоду принадлежат Римские Юристы Императорских времен). Этим самым, можно считать, доказано, что Монархия — последний образ правления, на котором останавливаются, в конце концов, нации; если же мы будем опираться на тот фантастический взгляд, что первые цари были такими же Монархами, как и современные, то с них никак не могли бы начаться Государства, также и с обмана или насилия, как воображали себе до сих пор, вообще не могли начаться нации. — При помощи этих и других многочисленных, но менее важных открытий Вико рассматривает Естественное Право Народов. Он доказывает, что в определенные времена и определенным образом зародились в первый раз обычаи, питающие всю экономику данного права, т. е. религиозные обряды, языки, виды собственности, торговые сношения, сословия, власть, законы, сила, суды, наказания, война, мир, союзы. Этими определенными временами и этим определенным образом Вико объясняет те вечные свойства, которые должны вытекать именно из такой, а не иной их природы, т. е. времени и образа зарождения…..языческие нации… шли различными путями, проходя с постоянным единообразием через три вида прав, соответствующие трем эпохам и трем языкам Египтян: во-первых, через божественное право под управлением ложных Богов у Язычников; во-вторых, через героическое право, т. е. право, принадлежащее героям, находящимся посредине между Богами и людьми; в-третьих, через человеческое право, т. е. право вполне развитой и признаваемой равной во всех людях человеческой природы. Только это последнее право может породить у наций Философов, которые смогли бы завершить его при помощи рассудочных максим на основе вечной справедливости. Именно здесь ошибались все — и Гроций, и Зельден, и Пуффендорф: за отсутствием такого критического искусства, которое можно было бы применить к основателям самих наций, они считали мудрецами лишь мудрых в тайной мудрости и не видели, что для Язычников Провидение было божественной наставницей в простонародной мудрости и что из этой последней по прошествии столетий произошла тайная мудрость; поэтому они спутали Естественное Право наций, выросшее из отдельных прав этих последних, с Естественным Правом Философов, понятым последними при помощи рассудочных умозаключений… То же самое отсутствие критического искусства ввело в обман ученых истолкователей Римского Права, так как они, опираясь на миф о происхождении законов из Афин, вводили в Римскую Юриспруденцию, вопреки ее гению, учения философских школ, в особенности учения Стоиков и Эпикурейцев, основания которых противоречат не только учению Юриспруденции, но и вообще всей цивилизации; они не умели рассматривать Юриспруденцию с наиболее характерной для нее стороны, т. е. с точки зрения времен, как ее трактовали, открыто признавая это, сами римские юристы (3, 494–497).