Джампи - страница 4
Фрэнсис. А недавно я ходила пробоваться в одном фильме о войне.
Хилари. Вот видишь!
Фрэнсис. На роль стареющей немецкой проститутки.
Хилари. И что?
Фрэнсис. Меня не возьмут. Нас там была целая толпа теток, одетых, как старые шлюхи, и все просто из кожи вон лезли, чтобы их взяли. Правда, возвращение домой в автобусе имело свои яркие моменты.
Хилари. Ты закончила ремонт?
Фрэнсис. Да.
Хилари. И не собираешься мне об этом рассказать?
Фрэнсис. Нет. Ремонт — это проявление ложной сознательности. Тебе кажется, что ты улучшаешь свою жизнь тем, что шлепаешь новую краску на стены.
Хилари. Нет, конечно, я с тобой согласна. Но вот в семидесятые, например, все красили в белый цвет. Это символ свежего старта.
Фрэнсис. В семидесятые все было коричневое и оранжевое. А большинства людей тогда еще и на свете не было. Семидесятые! Сейчас эту чушь никто и не помнит.
Хилари. Глупости! А женское движение? А «глэм-рок»? Надеюсь, тебе не нужно перечислять все, что было в семидесятые?
Фрэнсис пытается удержать в равновесии бокал на голове или делает еще какие-то акробатические движения.
Что ты делаешь?
Фрэнсис. Пытаюсь себя развлечь. С тобой скучно.
Хилари. Я теперь на велосипеде езжу на работу, я говорила?
Фрэнсис. Это полезно для ягодиц.
Хилари. И еще это помогает мне добираться до работы.
Фрэнсис. А вслед много свистят?
Хилари. К счастью, нет.
Фрэнсис. Жаль. Я, помню, очень это любила. Когда я была молодая и сексуально выглядела на велосипеде.
Хилари. Ты же терпеть не могла, когда к тебе приставали! Мы обе это ненавидели.
Фрэнсис. Мне только казалось, что я ненавидела. Но я ошибалась, сейчас мне этого недостает. Теперь я уже не сяду на велосипед. А то опять начну ждать комплиментов. Я тут как-то была в баре. Много острила, смеялась — в общем, была совершенно неотразимой. Господи, и откуда только я все это брала! Не стыдно было бы записать на пленку для грядущих поколений. Ну, ты сама знаешь, иногда выдаются такие дни, когда ты в ударе.
Хилари. Да?
Фрэнсис. Кругом восхищенные взгляды. Я прямо кожей чувствовала.
Хилари. Взгляды нельзя кожей чувствовать.
Фрэнсис. Да брось, у всякой женщины есть на это шестое чувство. Кстати, я и выглядела роскошно в тот день. В общем, все в одном флаконе. Я никогда не позволяю себе распускаться.
Хилари. И я тоже.
Фрэнсис. Поддерживаю вагинальный тонус в форме.
Хилари. А вот это никогда не было моим приоритетом.
Фрэнсис. Короче говоря, там был один мужик — наверное, моего возраста, но выглядел старше и не такой привлекательный. Но я все равно подумала: «Очень даже ничего, стоит рискнуть». Я чувствовала, как мой словесный магнетизм затягивает его в мое биополе.
Хилари. Да ты что?
Фрэнсис. И вот, когда мне приспичило в туалет, я прошла мимо него, почти вплотную — бар был просто битком. Решила осчастливить его моим полномасштабным очарованием в ближнем бою. Улыбнулась ему одному, посмотрела прямо в глаза. А там — ни-че-го! Глухо. Ни малейшей искорки. Взгляд абсолютно мертвый, как у рептилии. Или я бы даже сказала, там была неприязнь.
Хилари. Ну, постой, ты же о нем ничего не знаешь! Может, у него кто-то из знакомых только что умер?
Фрэнсис. Ага! И я тоже хожу в бар каждый раз, как кто-то умирает!
Хилари. Неважно.
Фрэнсис. Конечно, неважно. Пошел он к черту!
Хилари. Вот именно. Небось, какой-нибудь пронырливый… агент по недвижимости.
Фрэнсис. Или адвокат. Но тогда это меняло бы дело. У меня же не будет пенсии.
Хилари. Зато у тебя есть квартира.
Фрэнсис. А я-то всегда считала своим самым последним резервом сексуальную привлекательность! На случай, если уж совсем придется голодать. …А вот так я лучше выгляжу?
Подтягивает свое лицо с боков, будто делает подтяжку.
Хилари. Так ты выглядишь более удивленной. Послушай, с тобой что-то происходит. Какой-то кризис.
Фрэнсис. Он называется «мне — полтинник». У тебя он наверняка тоже есть.
Хилари. Нет. Точно нет. Вовсе нет! В жизни так много всего другого. Сама знаешь.
Фрэнсис. Еще бы! Можно ходить в художественную галерею или на вечерние курсы чего-нибудь. У меня такое ощущение, будто у меня кто-то что-то отнял. Ладно, хватит обо мне. Теперь твоя очередь.