Джангар - страница 21

Только спустилась на землю ночь,

Только начали люди дремать,

Ватную куртку накинул он,

Спать уложил отца и мать,

И лачугу покинул он.

В девичью башню вбежал мальчуган.

Ханская дочь и жених — Цаган —

Вышли на воздух, под блеск луны.

Жених борьбу начинать приказал.

Девушки — сторона Герензал, —

Плотный занавес натянув,

Цветом напоминавший траву,

Сняли с мальчугана улву.

Сторона богатырей,

Плотный занавес натянув

Инея густого белей, —

Сняла с великана улву.

Распахнули с двух концов

Занавесы, и борцов

Вывели к сердцу круга тогда.

Встали друг против друга тогда:

Черный огромный великан

И слабый, бездомный мальчуган,

Ростом всего лишь с локоть мужской.

Заплакал от обиды такой

Черный могучий великан:

«Кто же меня опозорить хотел?

Я с человеком поспорить хотел,

А предо мной — мальчуган!»

«Эх, было б тебе победить суждено,

А кого — не все ли равно?»

Крикнул малыш и борца схватил,

Руки и ноги ему скрутил

И так перебросил через себя,

Что сломал ему кости все!

Изумились тут гости все,

Разозлился жених, закричал:

«Экий дерзкий молокосос!»

И руку свою над ним занес,

Но встала меж ними Герензал,

Руку Цагана отвела,

И мальчугана увела

В башню из дорогого стекла,

И в награду ему дала

Тысячу желтоголовых овец,

Белый шатер — настоящий дворец:

Семь верблюдов было под ним!

Мальчик пригнал их к своим родным,

Молвил он так старику: «Отец!

Человек ты старый такой,

А пристойно ль с отарой такой

В целых две тысячи овец

Жить на задворках селенья тебе,

В лачуге позорной такой ночевать?

Следует без промедленья тебе

На берег озерный перекочевать!»

На берег озерный укочевав,

Среди просторных, девственных трав

Разбили богатый белый шатер,

Лачугу свою под кизяк отведя.

И Хонгор, до вечера погодя,

Проведать пошел Оцола Кеке.

Придя, зарыдал он в горькой тоске

По милой родной стороне,

По северной Бумбе-стране.

Вот погрузилось небо во тьму.

Вот на землю спустилась ночь…

Вдруг девица подходит к нему:

«Мой повелитель! Ханская дочь

Просит вас пожаловать к ней».

И повела его за собой,

И привела в стеклянный покой.

Попотчевав его аракой,

Заплакала ханша тотчас,

Потекли из огромных глаз

Слезы чистые, как аршан.

«Получив согласье отца,

Нашу свадьбу готовит Цаган.

Ну, как же теперь поступите вы?

Ужели меня уступите вы?»

Утром следующего дня

Хонгор пришел проведать коня.

Он спросил у Оцола Кеке:

«Много предпринял странствий я,

Где же, в каком же ханстве я,

Где я, как я сюда попал?

Не через этот ли перевал,

Не через эти ли горы попал?»

И снизу Хонгор на горы взглянул,

На сизые горы взоры метнул —

Пыльный столб замечает он,

Подпирающий небосклон.

«Застилает глаза мне слеза,

И, быть может, ошиблись глаза,

Не мерещится ль мне полоса,

Подпирающая небеса?»

Снова быстрые взоры метнул,

Снова Хонгор на горы взглянул —

Пыльный столб замечает он,

Подпирающий небосклон:

Поднял пыль эту конь Аранзал,

Видно, Джангар-нойон прискакал!

И когда богатырь стоял

Посреди приозерных трав,

За шею Оцола Кеке обняв,

Думая, надо ли Джангра встречать,

Или не надо Джангра встречать, —

Подошла девица к нему.

«Ханша просит явиться к ней,

Господин, повелитель мой!»

И Хонгра повела за собой

В башню, в орлиное гнездо.

«Прислушайтесь к моим словам:

Человек, подобный вам,

Первым не должен искать Богдо,

Будто соскучился по нем,

Будто, ждал его день за днем, —

Молвила Хонгру Герензал, —

Пусть лучше Джангар ищет вас!»

Хонгор домой побежал тотчас

И, дрожа всем телом, сказал:

«Я лихорадкою занемог».

Не выдержал старый отец, не смог

Слезы мужские удержать.

Зарыдала старая мать,

Голову сына обняла,

Горькую долю прокляла.

Спереди прахом степным запылен,

Сзади солнцем степным опален,

Слабо держась на худом коне,

Сидя уже с трудом на коне,

Ничего не видя вокруг,

Выпустив из ослабевших рук

Свой золотой, прославленный дрот, —

Джангар-нойон, Бумбы оплот,

Переваливал перевал.

Рыжий конь его Аранзал

Так исхудал, так отощал,

Что мозга не стало в кости его,

Что жира не стало в груди его.

Джангар спешился у ворот.

Опершись на согнутый дрот,

Крикнул он, чтоб услышал народ:

«Коршуном был он смелым моим,

Вместе с конем поднимал он врага.

Ястребом был он белым моим,

Острым копьем поражал он врага.