Джаз в Аляске - страница 2

Клара Миао решила со всем этим порвать.

Колеса велосипедов расплескивают лужи. Снаружи что-то звучит: выстрел прогремел совсем рядом с барабанной перепонкой, оставив после себя неприятный свист в глубине уха. Такой тонюсенький звон, сходный с гудением гибнущего насекомого. Шум, обволакивающий влажные высоковольтные провода. Рука, отрывающая иголку от диска. Сторона Б. Прямо сейчас.

«Б» от слова «Белуна». «Б» от слова «Боливия». «Iris Club» был еще одним клубом в том же квартале. Клубом с опущенными жалюзи и закрытыми ставнями, ныне безмолвствующим. Однако есть люди, умеющие читать будущее по радужной оболочке глаза. Вот почему Клара надела черные очки – чтобы ее слегка раскосые глаза не выдали ее ближайших планов.

По срезам деревьев читается прошлое. Но будущее читается только по глазам, а по радужной оболочке левого глаза Клары Миао проходят, пересекая белый экран, две параллельные красные ниточки – по вертикали, сверху вниз. Если бы глаз был яйцом, только что разбитым, поделенным на белок и желток, – а в общем-то так оно и есть, ~– тогда две эти красные полоски прошлись бы по белку сверху донизу.

Эти полоски были двумя капиллярами, которые сразу и не разглядишь. Причудой природы, трофеем любовников, которые видели, как эти глаза просыпаются по утрам. А еще эти красные параллельные полоски были улицами, которые нужно переходить очень быстро. Или, проще говоря, сейсмографической приметой того, что иголка старого, изношенного проигрывателя портит диск, пытаясь доиграть ускользающую мелодию; или следом от двухколесной ржавой тачки; или даже заброшенной железнодорожной веткой; или частью газетного листа, обведенного тем особым красным шрифтом, когда фразы почти не читаются. Скорее всего, в этих фразах много гласных, поскольку именно гласные делают слова похожими одно на другое, превращают строки в полоски. Такие согласные, как «l» и «t», выглядят словно неустойчивые мачты – не говоря уже про «rr», согнутых раболепных паяцев, или про фатоватых и непокорных «s», которые ломают строй, перегибаясь в талии и исполняя танец живота.

Расчет, умеренность – нужно держаться единой линии. Линия существует.

Очевидности, барочный педантизм – и все это ради того, чтобы объяснить, что две красные полоски пересекают левый глаз Клары по всей длине. И что эти две полоски вполне могут быть ступеньками, ведущими в маленькую комнатку, которую Боб и Клара снимали в «Nice Katilu», одной из гостиниц квартала Боливия. Как только они туда заселились, сразу же заметили, что лестница, ведущая в их комнату, до безобразия грязна возле перил и незапятнанно чиста рядом со стеной. Уже потом они узнали, что их соседи враждовали между собой, а посему приняли соломоново решение: поделить лестницу пополам при помощи дорожной разметки, так же как на карте по линейке делят африканские колонии. Так вышло, что в подъездах квартала Боливия жильцы мыли только свои участки лестницы. В каждом квартале все по-своему.

Только по радужной оболочке можно прочесть будущее и разглядеть намерения человека. Вот почему она надела солнцезащитные очки. Но это было лишено всякого смысла. О том, что Кларе больно, мог догадаться любой, даже тот, кому доступен только шрифт Брайля, – достаточно было уловить дрожание ее губ или просто ощутить подушечками пальцев ее дыхание, чтобы понять: девушка собирается совершить нечто столь же ужасное, сколь и внутренне присущее человеческому естеству.

«Затмение из затмений!» – газеты только об этом и писали. Речь шла о приближении солнечного затмения, самого зрелищного на земле за целый век. Единственное, что всех тревожило, – это вечерняя облачность, которая могла помешать наблюдению редкостного явления.

«Вот ведь идиотка, – повторяла про себя Клара Миао, – продавцы в киосках всегда запоминают тех, кто расплачивается крупными купюрами». Однако на самом деле продавец газет не придал этому значения и совсем не обратил внимания на странную надпись в верхней части скомканной бумажки:

Третий – не синий.

Клара выехала с парковки; выбираясь на магистраль, она покосилась на заголовки в газете, которую бросила на соседнее сиденье. Глаза опасного преступника, чья фотография занимала немалую часть первой страницы, по каким-то неясным причинам напомнили ей о запахе гуталина; Клара почти не сомневалась, что человек на снимке – не тот преступник, которого полиция упорно разыскивала на протяжении двух последних недель. Она была уверена, что ищейки всё списали на первого же субъекта с подходящей физиономией, первого, на котором сивушный перегар висит как ожерелье, первого бродягу с подозрительным гноящимся шрамом, первого бедолагу с достаточным количеством клеточек на рубашке – словно требуется всего лишь вписать в кроссворд слово «УБИЙЦА».