Джек-Брильянт: Печальная история гангстера - страница 22

и вот теперь — на горной вершине, с королем гор. Растворяясь в мелодии, плывя в ней, они, король и королева, покорили танец, подчинили себе тело.

Вдруг и музыку, и постукивание ноги Фогарти, и тяжелое дыхание Джека и Кики, и шарканье их ног, и напряженное внимание, с которым все мы, сколько нас ни было, следили за танцем, перекрыл громкий смех. В то, что действительно раздался смех, невозможно было поверить: в баре ничего смешного не происходило; «Мы, наверно, ослышались», — решили, должно быть, все. Однако смех становился все более громким, вызывающим; первое, что пришло в голову, было: кто-то смеется над ними, и тут вдруг вспомнилось, где и с кем я нахожусь, и я (одновременно со всеми) повернул голову и увидел стоящего в конце стойки Чарли Нортрепа: колотит что есть силы ладонью по стойке и надрывно смеется. «Наверно, бармен рассказал ему анекдот», — подумал было я, но тут Чарли поднял руку, показал пальцем на Джека и Кики и, по-прежнему заливаясь смехом, произнес слова, которые в наступившей тишине (Фогарти услышал смех и перестал играть) разнеслись по всему бару: «…танцует… удостоил… какие люди танцуют чарльстон…» Тут остановился и Джек, а спустя несколько секунд и Кики тоже.

— Что случилось? — спросила она.

— Все в порядке, сейчас что-нибудь выпьем, — ответил Джек, отвел Кики под руку обратно к столику, усадил и только тогда направился к бару и что-то вполголоса, так, чтобы никто не слышал, сказал Чарли Нортрепу. Чарли к тому времени уже перестал смеяться и слушал Джека, набрав полный рот пива. Потом он пиво проглотил и что-то с издевательской улыбочкой ответил, но Джек уже шел обратно к своему столику.

— Я дрожу от страха, приятель, — крикнул ему вслед Чарли. — Зуб на зуб не попадает. — Он снова глотнул пива, прополоскал им рот и выпустил струю Джеку в спину. В него он не попал, да и попадать не собирался: Чарли повел себя, как ребенок, который плюется за неимением обидных слов. Затем он повернулся к Джеку спиной, проглотил пиво и тяжелой походкой вышел из бара.

«Хорошенькое дело», — сказал я себе, когда сообразил, почему смеялся Чарли, и увидел струю пива. Я вспомнил, какой страх умел нагнать Джек на любого. Я вспомнил Джо Виньолу, моего подопечного по делу об убийстве в «Высшем классе», — Джо так боялся мести Джека, что даже в камере не чувствовал себя в безопасности. Помню, сидел он на своей койке в «Могильнике»[18] и рассматривал какой-то сложный рисунок, который заключенный, сидевший здесь до него, нацарапал на стене. Испугался, стал пальцем по рисунку водить — что за таинственные письмена такие?

Потом соломку с пола подобрал, она тоньше пальца, ей водить удобнее — нет, все равно ничего не понятно. Тогда, на всякий случай, схватил ложку и поверх рисунка нацарапал на стене: «Джо Виньола никому не сделал ничего плохого, но его все равно посадили». Джо мечтал даже обзавестись в тюрьме пистолетом, хотел, чтобы жена пронесла его в лифчике, но не знал, как к ней с такой просьбой подступиться. А окружной прокурор каждый день твердил ему одно и то же: «Не волнуйся, Джо, по делу об убийстве мы всегда свидетелей под замком держим. Так оно спокойнее. И нам, и вам. Сам понимаешь, Джо, ты ведь здесь в большей безопасности, чем на воле». — «Но я хочу домой», — говорит ему Джо, а прокурор ему: «Что ж, пожалуйста, только это тебе двадцать тысяч будет стоить». — «Двадцать?» — «Двадцать». — «Но я же ни в чем не виноват, вы не того взяли». — «Нет, — прокурор говорит, — того. Того самого. Ты ведь единственный видел, как Джек-Брильянт со своими дружками в «Высшем классе» гулял». — «Нет, я не единственный», — не соглашается Джо. «Верно, Джо, ты не единственный. Есть у нас и другие свидетели. Бармен, к примеру. И Билли Риган — он уже на поправку пошел. Справимся — и не такие дела распутывали».

Через восемь дней после того, как Джо Виньолу посадили, его жене позвонили по телефону и сказали: «Значит, так. Открой «Дейли ньюс» на такой-то странице и посмотри, что случилось с Уолтером Рудолфом». Уолтер Рудолф был свидетелем, который согласился дать окружному прокурору признательные показания и которого вскоре после этого двое детишек нашли неподалеку от Бордентаун-Тернпайк, в районе Саут-Эмбой; Рудолф лежал на мостовой в своем синем костюме из саржи; из лужи извлекли его соломенную шляпу, а из него самого — одиннадцать выпущенных из пулемета пуль.