Джек-Брильянт: Печальная история гангстера - страница 58

В девять тридцать вечера, в субботу, 11 октября 1930 года, три человека из банды (как впоследствии было установлено) Винсента Колла вошли в клуб «Пуп» на Западной Пятьдесят первой улице, на Манхаттане. Один из них подошел к сидевшему за стойкой одноглазому коротышке и вполголоса спросил: «Мюррей?» Одноглазый повернулся на вращающемся табурете и увидел дула двух направленных на него пистолетов. «Сливай, Мюррей», — проговорил тот, кто к нему обратился, а двое других выпустили в Гуся шесть пуль. С чем и удалились.

Спустя полтора часа два человека вышли из лифта на восьмом этаже отеля «Монтичелло», где остановилась Мэрион Робертс, а еще двое поднялись на восьмой этаж пешком, по лестнице. Вся четверка на несколько минут растворилась в лабиринте гостиничных коридоров и вернулась к лифту как раз в тот момент, когда из него мимо побелевшего от ужаса лифтера выходил Джимми Бьондо. Все пятеро, Джимми в центре, прошествовали по коридору, остановились перед номером 824 и постучали: сначала три раза, затем два, а потом еще один раз. Дверь открылась. В комнате, прямо напротив входа, развалился в кресле в рубашке с засученными рукавами Джек-Брильянт, на подлокотнике лежал его пистолет. По словам графа Дюшена, сам он стоял слева от Джека, а по комнате прохаживались те трое, кто часом раньше приподнесли сюрприз одноглазому Мюррею: Винсент Колл, Эдвард (Туша Маккарти) Попке и Хьюберт Мэлой.

— А, Джимми, — первым заговорил Джек, — какими судьбами? Рад тебя видеть. Как живешь?

Похожий на грушу Джимми некоторое время недоверчиво осматривался по сторонам, вглядывался в лица и только потом уставился на Джека:

— Говори лучше, куда девал мои деньги!

— Садись, Джимми, вот стул. Давай потолкуем.

— Не о чем мне с тобой толковать. Деньги гони.

— Твои деньги в надежных руках. На этот счет можешь не волноваться.

— В чьих?

— Какая разница. Говорю же, в надежных.

— Ты мне зубы не заговаривай. Где деньги?

— Что бы ты сказал, если б я сообщил тебе, что в данный момент они возвращаются обратно в Германию?

— Я бы сказал, что жить тебе осталось недолго, паразит.

— Я опять туда собираюсь, Джимми, и на этот раз им не удастся меня остановить. Хочешь пари семь к одному, что твои деньги в целости и сохранности?

— Я хочу не пари, а деньги.

— Давай заключим сделку. Я хочу сохранить за собой свою часть прибыли, только и всего.

— Никаких сделок. Знаем мы твои сделки. Тони Амапола знает, какие сделки ты заключаешь. И Чарли Нортреп тоже.

— Я так и знал, что ты на меня подумал, когда Тони в расход пустили. Но я к его убийству никакого отношения не имею. Мне Тони нравится. Всегда нравился. Что до Чарли, то я знаю, как было дело. Его убрали свои. Чарли нажил врагов у себя, за городом. Мы с Чарли, если хочешь знать, были такими же близкими друзьями, как с Тони. Братьями, можно сказать.

— Чарли все иначе говорил. Сказал, что ты его продал.

— Если мне не веришь, спроси у ребят. Они тебе скажут, кто с Чарли расправился.

Джимми огляделся и встретился глазами с Тушей Маккарти. Туша утвердительно кивнул.

— Мюррей-Гусь замочил Чарли, — сказал он.

— Кстати, ты, наверно, слышал, что случилось с Гусем? — спросил Джек у Джимми.

— Ничего я не слышал.

— Кто-то решил на Гуся поохотиться в клубе «Пуп». Вошли и бах-бах-бах. Был Гусь, и нет Гуся. Спекся. Не иначе за Чарли отомстили, я это так понимаю. Ну, что скажешь?

— Факт, — подал голос граф. — Я в это время как раз в клубе был. По чистой случайности.

— Бывают же совпадения, — откликнулся Джек.

— То, что Гуся пустили в расход, еще ни о чем не говорит.

— А ты поспрашивай. И не говори мне, что не веришь слухам.

— Я ничему не верю.

— Ты бы больше слушал, что тебе говорят, а то все деньги, деньги. Жизнь — это не только деньги, Джимми.

— Плевать мне на жизнь. Сижу тут, развесил уши. Уже пять минут слушаю твою болтовню, а денег на столе что-то не вижу. Ладно, у тебя телефон тут есть? Хочу позвонить старинному дружку Чарли Счастливчику.

— Всегда рад поприветствовать Чарли.

— Он тоже будет рад тебя поприветствовать, ведь половину из двухсот тысяч дал он. Ну, что скажешь, ирландский хер?