Джейн и Эмма - страница 15

Джейн села, как ей было велено, и написала:

«Дорогая Эмма, большое тебе спасибо за набор для письма. Это именно то, что мне нужно». Потом она несколько секунд подумала, задумчиво покусывая кончик ручки, и приписала: «Он будет напоминать мне о Хартфилде».

— Очень хорошо, моя дорогая, — сказала довольная тетя Хетти. — Ты сделала то, что должно. Сложи и отдай записку Патти, и она отнесет ее, когда пойдет за хлебом к миссис Уоллис.

— А я не должна отнести ее сама, тетя Хетти? — спросила Джейн. — Буду рада, ты знаешь, ведь я провела весь день дома за шитьем, и еще мне хочется попрощаться со всеми нашими добрыми соседями.

— Правильно, малышка, так действительно будет лучше, и ты покажешь всем, как добра и внимательна. Тебе следует зайти в дом викария, и к миссис Годдард, и к Перри, только оденься потеплее. Осенью вечера уже прохладные.

Получив разрешение, Джейн выбежала на мощенную булыжниками улицу, на которой она прожила всю жизнь: улицу простых скромных маленьких домишек, кирпичных и каменных, крытых черепицей и соломой, которые она знала почти так же хорошо, как свой собственный дом. Здесь живет миссис Форд, там старый Джон Кроу, чуть дальше обитает семейство Отуэй, а напротив — семья Перри. Тут Джон Сондерс, кузнец, выдул своими мехами яркий сноп искр, и Джейн несколько минут постояла, наблюдая за его работой, рядом со спокойной терпеливой лошадью — так она делала всегда. Иногда здесь можно было встретить мистера Найтли, который, подковав лошадь, обменивался новостями с кем-нибудь из соседей, но сегодня его не было. На другой стороне улицы в окне маячила миссис Уоллис, продававшая имбирные коврижки и булочки по полпенса.

Завершив обязательные визиты, Джейн пошла туда, где дома кончались и начинались поля, — к дороге на Донуэлл.

Она задумчиво смотрела перед собой. Каждая живая изгородь, каждые ворота, каждая лужа и каждое подстриженное дерево занимали свое место в ее личной истории. Яблоки в саду викария висели красные и налитые, их уже пора было срывать. «Я не увижу, как их сорвут, — подумала Джейн. — Я должна уехать, я должна покинуть это место, но почему? Я же ни в чем не виновата. Мне здесь очень нравится, отъезд разобьет мне сердце. В Лондоне меня будут окружать только незнакомые лица».

Она еще немного помедлила, но в конце концов повернулась и пошла обратно по безмолвной дороге. Из труб поднимался голубоватый дымок. Жители деревни были в своих домах. Готовили ужин.

Джейн проскользнула через выцветшую синюю дверь в высокой кирпичной стене, которая защищала обширные угодья Хартфилда от любопытных взоров. И тихо прошла, как делала это уже много раз, по тропинке, вьющейся между кустов лавра. Как обычно, боковая дверь была не заперта, и она смогла пройти в музыкальную комнату, не встретив никого из домочадцев.

Сидя за старым пианино, она на минуту опустила голову на клавиатуру, покрытую поблекшей коричневой бархатной салфеткой, потом подняла ее, открыв пожелтевшие клавиши, и начала тихо играть. Этим вечером она не бралась за классику или концертные пьесы, а стала наигрывать приятную мелодию, которую услышала от мистера Найтли, когда училась ездить верхом.

«Дом, милый дом…»

Она успела взять лишь несколько нот, когда дверь тихо открылась и на пороге появилась экономка миссис Хилл.

— О, мисс Джейн, дорогая… Это правда, что вы завтра уезжаете в Лондон?

— Да, миссис Хилл. Я просто хотела попрощаться… со старым пианино. И передать эту записку для Эммы. И поблагодарить вас, — сказала Джейн, чувствуя, как сжалось горло, — за все кусочки торта, которые вы приносили для меня в эту комнату.

— Что вы, мисс Джейн! Для нас всех было таким удовольствием слушать, как вы играете. А когда я вспоминаю, как бедная миссис наслаждалась вашей игрой… — Экономка вытерла повлажневшие глаза фартуком. — Сэрла и Джеймс просили меня попрощаться с вами и передать пожелания всего наилучшего в Лондоне. Я уверена, у вас все будет хорошо, мисс, хотя бы потому, что вы так чудесно играете; думаю, даже его величество получил бы огромное наслаждение, если бы имел возможность вас послушать…