Джими Хендрикс - страница 8

И случилось это в 1964 году. Джими также как и я нарисовался в Нью–Йорке, в этом Большом Яблоке, с гниловатой сердцевиной, но очень обаятельном. Как и у меня его денег не хватило бы и на три дня, и чтобы снять номер в самом дешёвом отеле ему пришлось заложить единственную свою вещь, свою первую любовь, свою гитару.

Этот самый дешёвый отель, ныне снесённый и заменённый многоэтажным паркингом, находился на углу 47–й улицы и Таймс—Сквер. Этот отель был выбран Судьбой нам встретиться.

В отеле была звукозаписывающая студия, на том же этаже, где лобби, и однажды ноги мои привели меня туда. Стоя на эскалаторе, я вдруг услышал самые прекраснейшие звуки, когда–либо слышанные мною, звуки гитары Джими Хендрикса.

Меня не покидало чувство, что я уже когда–то был там и слышал эти звуки. И это верно так же, как если бы вся моя прошлая жизнь сфокусировалась в тот момент. Я подошёл к нему, привет, как дела, чем занимаешься?

— Играю на гитаре, — услышал я, — но у меня её нет. Плохи дела. Сначала заложил её, потом пришлось продать, чтобы как–то жить и заплатить за квартиру, хотя я уже снова должен уйму денег.

Для тех, кто не знаком с неразборчивыми владельцами нью–йоркских отелей, расскажу, о том, что они называют «блокировкой». Они применяют её к вашей входной двери в том случае, если вы задолжали с оплатой. Это просто часть ключа, которую они вставляют в замочную скважину, чтобы открыть, нужна другая половинка ключа, но вопрос в том, у кого она. В девяти из десяти случаев это игра в кошки–мышки с законом. По закону никто не имеет права ставить такую «блокировку» пока вы внутри, но коридорный, подлый проныра, прячущийся в закоулках коридора, в ожидании того момента как вы выйдите из комнаты, тут же бросается, как ястреб, к вашей замочной скважине, чтобы её заблокировать. И если у вас остались там вещи, вы спускаетесь к портье и слышите в ответ на ваше недовольство ультиматум: плати или забудь про свои шмотки.

Вот в таком состоянии были дела Джими в тот день, как я его встретил впервые.

Он сказал мне, что даже зная, что коридорный может заблокировать замок, он всё же спустился к портье, который его зачем–то вызвал.

У меня на тот момент было две гитары, я только что купил вторую у друга, ему не хватало на билет до Калифорнии. Он собирался покинуть Большое Яблоко, в точности как я покинул Калифорнию. И я предложил Джими подождать меня у себя в номере, пока я не принесу гитары и усилитель, и тогда я бы послушал его игру. Надо сказать, жил он на седьмом этаже, и если нас двоих добавить к этому числу, то получиться девять, цифра очень символичная в жизни и смерти Джими.

Я даже тогда почувствовал, что–то значительное в этом. И тут же выбежал к своей машине. Секунду спустя вбежал обратно, нагруженный гитарами и усилителем, под изумлённым взглядом портье, недоумевающим, почему я гитары вношу, а не выношу из гостиницы. Думаю, он был уверен, что они только что украдены.

Я был совершенно не готов к тому, что увидел и услышал после того, как постучался в его дверь и вошёл. На широкой кровати расположилась великолепная цыпочка лет девятнадцати, с которой он меня тут же познакомил. Так я впервые увидел Фей Приджен.

Джими подключил гитару к усилителю и через мгновение мы стали закадычными друзьями на всю жизнь. Переставив струны под левую руку, Джими заиграл.

Через пару минут я был поражён, он вытворял с нею такое, что я даже не смог бы вообразить.

После того, как я предложил ему продолжить, он вовлёк меня в нескончаемое путешествие, и мы понеслись в небесную высь. В итоге, я сказал, что дарю ему эту гитару и спросил, не хочет ли он играть в моей группе. Он посмотрел на меня, и в глазах его я увидел такую глубину и понимание, какую ни у кого не встречал до тех пор. Вот начало моих счастливых часов, недель, месяцев, проведённых вместе с Джими Хендриксом, личностью, посланцем других миров, пришельцем из другого времени, принёсшим всем нам послание любви, мира и свободы.

Мы вошли в полное взаимопонимание: у нас была прекрасная музыка и замечательные стихи, сам Джими писать стал много позднее, мои стихи его вдохновляли к сочинению музыки и аранжировке. Стихи рождались во мне, как ветер в море, также легко, как и у моей матери. Покинув меня, она оставила мне стихи и музыку, которые всегда рождаются во мне, когда я чувствую её присутствие. Спустя два дня после нашей встречи, я, преисполненный радости, вбежал к нему и сообщил, что его проблемы с оплатой беру в свои руки. И угроза блокировки развеялась, как утренний туман.