Джими Хендрикс, Предательство - страница 19

— У Девон было множество знакомых среди и самых высоких, и самых опущенных, — описывая круг её знакомств конца 60–х, рассказывал мне он. — Она могла в любую минуту найти любой наркотик, который бы ты хотел приобрести. С её фигурой она могла бы с лёгкостью стать преуспевающей моделью, но у Девон не было желания работать. Она принесла много боли многим людям, включая и самою себя.

В начале 1966 Джимми стал играть с Кингом Куртисом, с божьей помощью талантливым саксофонистом. Куртису необходимо было срочно сделать запись для Атлантик–Рекордс и у него была своя группа, Kingpins.

— Мне нужно было быстро понять, что от меня хочет Кинг, — вспоминал Джими, — и, думаю, я справился. Ведущей гитарой был отличный музыкант, Корнелл Дюпри. На ударных — Бернард "Претти" Пёрди, а Рэй Лукас на замене. Басс играл Чак Рейни, великолепный басист. С такими классными музыкантами я играл впервые. Тогда мы с ними сделали запись.

Наверняка, Хендрикс мог сказать себе теперь:

"Эта компания для меня огромный прорыв вперёд. Передо мной раскрылся путь к всеми уважаемым пластиночным продюсерам, которые, несомненно, должны обратить внимание на мои способности, на моё особенное звучание."

— Без хвастовства, — сказал он, имея в виду свои надежды, — я заметно улучшил свой стиль по сравнению с 1963 годом. Все те ночи, клянусь тебе, я всего лишь скворчал!

Несмотря на то, что все в Нью–Йорке знали, что Кинг Куртис работал с только лучшими музыкантами, и, несмотря на то, что успешные, многоуважаемые продюсеры слушали группу Куртиса со сцены и в студии в начале 1966 года, ни один из этих почтенных джентльменов не рассматривал Джимми как потенциальную звезду. Позднее Хендрикс весело смеялся, вспоминая их серьёзные лица:

— А я всегда знал, что стану!

Хотя в стране происходили социальные изменения, в большинстве штатов сегрегация удерживала свои права. В звукозаписывающей индустрии, как и во многих других, чёрных часто сбрасывали со счетов, преимущественно, когда это касалось денег, и в одночасье это не могло измениться. Только пятью годами позже ведущие граммофонные компании станут обсуждать возможность выступлений чёрных нигеров перед белой аудиторией. Но в начале 1966 года Хендрикс мог рассчитывать только на роль второстепенного музыканта и привлечь внимание опытных менеджеров, которых он мог бы заинтересовать, ему не представлялось никакой возможности.

— Я хорошо помню Хендрикса… в 66–м я видел его игру несколько раз, — вспоминает один белый продюсер. — Но я не представлял, как я смогу его продать, напечатав на моей массе. Я оценил его потенциал, как музыканта, хотя, я не видел возможности сделать из него звезду, и даже не думал о том, что он сможет писать успешные песни. Для меня он был очередным нигером, которого Бог наградил великолепной улыбкой. Я не расист. Я хочу сказать, что такое происходит и со многими белыми молодыми людьми, когда с ними заключаешь контракт. Для меня контракт означает только одно — успешную пластинку в ближайшем будущем и если Хендрикс напишет успешную песню, будьте уверены, я не лишу его прав, но я отдам её белому музыканту, чтобы сделать большие деньги.

Проиграв с Kingpins четыре месяца, Хендрикс ушёл от них. Просто это была не та ситуация, в которой он мог бы проявить себя, к тому же он всегда верил, что только вырвавшись вперёд, он сможет рассчитывать на признание, которого добивался с таким трудом.

— Я достиг точки, в которой я сдурею, если не сделаю что–то, — сказал он. — Большой риск быть другим, стараться догнать свою мечту.

Он провёл несколько выступлений со всегда обворожительным Куртисом Найтом и с Карлом Холмсом, певцом в стиле соул из группы Филадельфия. Эл Ароновиц, в то время у него была своя музыкальная колонка в газете Нью–Йорк Пост, вспоминает, как он видел игру Джимми в Гепарде в апреле 1966 года:

— Ничего подобного я не видел, — восклицает Ароновиц. — Я не мог оторвать от него глаз!

Джимми стал лучше ориентироваться на Манхаттане и пришло время перестать "глазеть в витрину" магазина Мэнни на Западной 48–й Стрит — все эти гитары манили его. Наконец, однажды, он зашёл внутрь, притворившись, что его не смущает обилие гитар. Продавцам, многие из них — прекрасные музыканты, он нравился, и нравилось его звучание и ему разрешили перепробовать многое из гитар. Поддерживаемый их одобрительными напутствиями он, выйдя от Мэнни, направился исследовать Гринич–Виллидж, расположенный в двух милях от магазина Мэнни, если идти по 6–й авеню. Именно богемский характер, а вернее, характеры Виллиджа вселили ему с новой силой надежду на преодоление барьера. Никто там не пялился на высокого худощавого бледного молодого чёрного человека с гитарой, переброшенной через плечо.